13. Н. П. ОГАРЕВУ
5 июля 1833 г. Москва.
Июля 5, 1833.
Друг Огарев! Второе письмо твое получил, рад ли? Qu'en dites-vous, mon voisin? Ты занимаешь огромное место в моей психологии. Ты и Татьяна Петр<овна> были два первые существа, которые дали себе труд понять меня еще ребенком, первые наметившие тогда, что я не сольюсь с толпою. А буду нечто самобытное.
После экзамена я несколько дней купался, отдыхал, т. е. спал, ел и купался; купался, спал и ел. Но тотчас развилась деятельность, и первая задача, которую себе предложил я, — изучить Гёте. Шиллер — бурный поток, издали слышен треск и шум, волны ярятся, и едва пустишь ладию свою, как она уже и водовороте; не таков Гёте, он глубок, как море, нет определенного течения, и тихо зыблются его полные упругие волны. Вторым занятием я назначил что-нибудь перевести, напр<имер> «Histoire du droit» par Lerminier... Как думаете, м<илостивый> г<осударь>? втором. A propos к истории, с чего начну ее — с Michelet ли Римской истории? С Вико ли? Потом Thierry etc. Не знаю, буду ли читать Платона в скором времени.
На днях читал я важное сочинение Сперанского — «Историческое исследование о Своде». Велик вельможа-публицист, велик и XIX век — он заставил у нас, составляя свод, расположить его по теории Бакона! Заставил заглянуть в Бентама etc.! И, наконец, заставил и нас сделать участниками в складах этой кодификации и объяснить нам, почему так сделано, а не иначе.
В журналах твоих доселе еще ничего не имел счастие встретить. Всё общие места. Впрочем, вообще я теперь занимаюсь мало, гуляю много, шесть часов провожу у Пассеков, и это время есть самое приятное, время какого-то тихого наслаждения. Там отдыхаю я от бурных порывов своей фантазии и дикой и вольной, там не гроза, а небо чистое и голубое. Сколько я обязан этому семейству! Вадим уехал с женою, Евгений здесь, но это не Вадим, далеко отстал.
— наконец — горячее, теплое, одним словом письмо от Носкова. Что за прелестная душа! Он просит тебя, заклинает беречь здоровье — береги его! Он теперь живет одним прошедшим, одним воспоминанием нашей дружбы <…>[6].
Сатину 1-я.
Мне — 2-я серебряная.
Обижаюсь ли я этим! Нет, это уж что-то чересчур глупо. И мне ли состязаться с... с Драшусовым.
Шеншину золотая медаль и кандидатство.
Pereant Professores!
Я с одним Максимовичем останусь знаком. Бог с ними и с Лапласом в карикатуре — Перевощ<иковым>, и с университетским Талейраном — Щепкиным, и с допотопным — Ловецким, и с косинусом рода человеческого — Коцауровым, и с Бомбастом Парацельсом в миниатюре — Павловым etc., etc. Впрочем, замечу, что Гейман со мною превосходительным образом поступил.
У Лахтина бываю.
Кетчера видаю редко.
<ан> Обол<енский> — действит<ельный> студент.
Примечания
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). МБ, 1906, № 1, стр. 52 — 54. Автограф поврежден (оборван верхний край листа).
Письмо Огарева, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
Qu'en dites-vous, mon voisin? — «Что скажете об этом, соседушка?» — рефрен песни Беранже «Le voisin» («Сосед»).
«Histoire du droit» par Lerminier... — Речь идет об одной из книг Эжена Лерминье: «Introduction générale à l'histoire du droit» («Всеобщее введение в историю права»), Р., 1829 или «Philosophie du droit» («Философия права»), Р., 1831. Сведений о том, перевел ли Герцен эту книгу, ни сохранилось. 4 сентября 1832 г. Огарев писал Герцену: «Я прочел первую часть Лерминье „Philosophie du droit”. Много превосходного; много мыслей странных, с которыми едва ли можно согласиться, как, напр<имер>, законность самоубийства, но последние 4 главы первой части привели меня в восторг. Друг! Прочти их, непременно прочти. Я воспламенился от них, innere Fülle так и забушевала, хотелось бы что-нибудь спорить, и с досадою и с ужасом вижу, что мне 18 лет и что я в деревне. По вдруг я вспомнил вас, друзья мои, сравнил то, о чем говорит Лерминье, с нами, и что<-то> сладостно заговорило в душе, будущность, прекрасная будущность! Сколько надежд и упований! <...> Герцен! Прочти четыре последние главы, и твоя душа взойдет в такое состояние жажды деятельности, что все мускулы невольно зашевелятся, как будто бы что-нибудь делаешь, что-нибудь исполняешь, творишь» (ЛН, т. 61, стр. 709). В перечне переводов, представленном Герценом следственной комиссии, книга Лерминье не указана.
... с Michelet ли Римской истории? — Имеется в виду первая часть «Histoire romaine» Жюля Мишле — «République». Р., 1833.
— Вероятно, Герцен намерен был прочесть книгу Джамбатиста Вико «Principii di una scienza nuova intorno alia comune natura delle nazione» («Основания новой науки об общей природе наций»), на которую впоследствии он неоднократно ссылался.
...«Историческое исследование о Своде». — M. М. Сперанский. Обозрение исторических сведений о Своде законов, СПб., 1833.
И мне ли состязаться с... с Драшусовым. — А. Н. Драшусов, известный впоследствии астроном, получил золотую медаль, на которую претендовал Герцен (см. выше комментарий к письму 10). Т. П. Пассек писала по этому поводу в своих воспоминаниях: «Профессор Перевощиков, задававший тему, нашел в сочинении Саши слишком много философии и слишком мало формул. Золотую медаль получил студент, который, говорили тогда, выписал свою диссертацию из астрономии Био и растянул на листах формулы» (Пассек, II, стр. 1 — 2). Это высказывание, вероятно, восходит к отзывам самого Герцена и заимствовано из несохранившейся главы «О себе» (см. ЛН,
«Pereat Academial Pereant Professoresl» — «Да погибнет Академия! Да погибнут профессора!» — ироническая перефразировка строк студенческой песни «Gaudeamus igitur»: «Vivat Academia! Vivant Professores!»
... Гейман со мною превосходительным образом поступил. — Герцен, по-видимому, имеет в виду оценку на экзамене его знаний по химии (профессор Гейман поставил ему высший балл). В «Былом и думах» Герцен вспоминал, что профессор Гейман первый сообщил ему, что он выпущен из университета кандидатом, и поздравил его (VIII, 150).
Ответ Н. П. Огарева неизвестен.
[6] Автограф поврежден. — Ред.