145. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
23 — 25 января 1838 г. Владимир.
23 января.
Вот другая половина письма, я было не хотел послать, но посылаю. Нам необходимо в Москве первый раз видеться тайно. Ежели хочешь, я даже заеду к Emilie прежде пап<еньки> — она неужели не найдет помощи, останусь в трахтире на два дни, — всё, всё, только ты найди случай. Разве я не к тебе еду в Москву? Что мне Москва, земной шар, вселенная без тебя? А может, меня и не пустят. Тогда Загорье. Да ты дурно пишешь о дороге: три версты — село Покровское, а куда три версты? Ведь я не из Москвы поеду. Узнай подробнее все большие дороги и большие селения. Свиданье — это первое. — Потом я предложу им до сих пор от чувства ужасного. Что-то напишет пап<енька> в письме обо всем этом? Наташа, твоя небесная кротость может только переносить и прощать, я не умею ни того, ни другого. Ах, теперь-то я чувствую всю необходимость воли, я исстрадаюсь весь — мгла покрывает всякое действие, и я не могу даже для шутки быть веселым. Пора, очень пора... Обдумай же свиданье в Москве, скажи Emilie, что ее брат Александр умоляет помощи. К половине февраля должен быть ответ из Петер<бурга>. К пап<еньке> без необходимости я ничего не напишу, к кн<ягине> не буду больше писать. Молчание! Христос молчал перед Иродом, из чувства собственной высоты молчал он. Прощай, — все в голове перепутано, несвязно. Прощай, ангел.
24 янв<аря>.
Не воображай, что из этого выйдет у меня полный разрыв с пап<енькой>, совсем нет, перед необходимостью он уступит, а необходимость будет очевидна, когда они узнают на другой день после венчанья. — Но в Москве я не останусь ни под каким видом, уеду с тобою в Петербург. Как несбыточно нам казалось все это, и как легко сбудется, я даю срок до весны 1839 года, но чем скорее, тем лучше. Ты получишь от мам<еньки> «Симпатию», да не читай ее зверям. «I Maestri» — мой экземпляр, а тот оставь у Кетчера, и две книжки Шиллера.
Оно ужасно, я не говорю ни слова, ужасно от сына, который нанес столько горестей, что он готовит еще новые, — но разве, в сущности, тут есть причина горевать? Разве за слезу, пролитую 20 июля 1834, за попечения с тех пор я обязан платить жизнью, душою? Будь уверена, я все сделаю, на коленях, в униженье я буду умолять. Но ежели и тогда отказ — это выше моих сил. Слишком обширно блаженство, которым я должен пожертвовать, и для чего? Я мог бы быть самоотверженным, спасая жизнь, честь чью-нибудь, ну ежели б от этого зависел их кусок хлеба, выздоровленье... А то уступи капризу. — Но, может, он склонится. Дай бог, дай бог — в этом случае у него сын и дочь, в противном — ни сына, ни дочери. А уж как это все щемит и душит! Правду говорила ты, что удаление имеет в себе grandioso, а Арбат и Поварская пошлы.
Вчера получил из Вятки барку писем. 21 января была свадьба Скворцова; итак, Полина — M-me Полина — счастья им, счастья, они стоят. Витберг — все Витберг: высок, хорош; целое письмо — и ни строки Чувства и мысли — быть юношей в 50 лет прелестно. Но главное письмо не от них. От Мед<ведевой> я ждал с нетерпением — дождался. Ну, слава богу, она свою любовь как-то начинает прилаживать в сестринскую, это прекрасный знак, много души в ее письме, буду ей отвечать, как искренний брат. Ее выздоровление много утешит меня. Буду ей писать и о тебе, только не в первом письме. Вот начало ее письма:
«Брат! после жестокого пароксизма больному возвращаются силы медленно, но господь милосерд, он не земной судья, который ищет погибели преступнику. Он изливает благодать на раскаивающегося грешника и радуется даже поздному раскаянию. Прости мне, господи, я познаю тебя поздно. Брат, прости и ты меня, я много, много виновна пред тобою, клянусь, раскаянье мое чистосердечно — пост и молитва смоют пятно на душе, я сделаюсь достойна имени твоей сестры».
Итак, она молится, — ну, ежели, Наташа, моя встреча с нею вместо вреда принесет ей пользу? Она в первый раз видит сильного человека. Как бы я был счастлив! — Дай ей господь силы. Он даст их — ты, ангел, молишься об ней.
Прощай, моя милая, прелестная подруга.
На обороте: Наташе.
Примечания
Впервые опубликовано: Изд. Павл., стр. 438 — 439. На автографе помета Герцена: «209».
Продолжение ответа на письма Н. А. Захарьиной от 12 — 14, 14 — 16 и 17 — 19 января 1838 г. стр. 423 — 426, 426 — 429, 429 — 430).
Да ты дурно пишешь о дороге три версты — село Покровское, а куда три версты? — «... Мы увидимся непременно! назначен день (до погоды дела нет), ты с вечера выезжаешь, или с полудни и до ночи в селе Покровском, которое от нас 3 версты, оттуда пришлешь сказать мне...» (письмо от 12 — 14 января 1838 г., Изд. Павл., — 426).
... выслушал подробности московские... — От Л. И. Гааг. См. о них в письме 147 (стр. 275).
... к княгине не буду больше писать. — О предшествующем письме. Герцена к М. А. Хованской (несохранившемся, как и все его письма к ней) Наталья Александровна писала 18 января 1838 г.: «Тут-то она сказала, что больна от твоего письма, что оно романическое, что его нельзя, показать честному человеку, что симпатия ветреность, разврат, и, бог знает, какие она ужасы говорила, истинно ужасы <...> Чем же кончилось, ты расхохочешься: „И как он, дерзкий мальчишка, смел подумать, что я допущу его молиться с тобою утром и вечером”»(Изд. Павл., стр. 429 — 430).
... не читай ее зверям. — Т. е. кн. М. А. Хованской и ее окружению.
... целое письмо — и ни строки о делах. — Письмо А. Л. Витберга от 18 января 1838 г. (см. комментарий к письму 139).
— 1 февраля 1838 г. — Изд. Павл., — 446.