14. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
6 июля 1833 г. Москва.
Июля 5 или 6, не знаю.
Напрасно, Наталья Александровна, напрасно вы думаете, что я ограничусь одним письмом; вот вам и другое. Мне чрезвычайно приятно писать к тем особам, с которыми есть какое-то «4 сочувствие. Таких людей так мало, так мало, что и дести бумаги не изведешь в год к ним на письма.
— это правда; но золотую медаль дали не мне; впрочем, дали такому человеку, с которым я бы постыдился вступить в соперничество. Весь университет дивится этому. Мне серебряная медаль. Одна из трех!
Замечание Эмил<ии> Мих<айловны> на мое письмо, вероятно, очень хорошо; но я его совершенно не понял и не постигаю, почему самую простую фразу обратить в насмешку и с этой насмешкой вспомнить давно забытое что-то. Я очень благодарю Эм<илию> Мих<айловну> за участие в моем кандидатстве.
Живу я теперь — небо копчу, т. е. почти ничего не делаю. Ежели гулять не дело, ежели купаться не дело, ежели есть не дело? Вчера был я с Пассеками на Воробьевых горах, это священное место для меня. Там я еще при переходе из младенчества в юношество более и более знакомился с Огаревым, там доверяли мы друг другу мысли, томившие души наши, там бывал я чистым, восторженным юношею, и теперь, во многом разочарованный, кое-где сожженный страстями, я с восхищением перепирал там все перемены, бывшие со мною в эти 10 лет; может, но многом я улучшился; но это не в самое последнее время. У меня есть статья о Воробьевых горах, я ее прочту вам и Эм<илии > Мих<айловне>, я о ней, кажется, уж говорил вам. Дивно действие нагорного воздуха. Какая-то гармония, звенит в ушах, вы задыхаетесь, вы готовы плакать. Все земное исчезло, все на земле. И тут-то, тут-то иметь возле себя друга и ему перелить свои ощущения, не через холодильник пера, а пламенной, каленой лавой речи. Но, впрочем, в эти торжественные минуты мало или ничего нельзя говорить. Земной язык недостаточен. Музыка, одна музыка, неопределенная, таинственная, перенесет душе ощущение другой души. Я заврался, извините.
и внутри жар и снаружи жар, — есть от чего сделаться котлетой жареной. Это презабавно, будут подавать котлеты из Герцена, немножко сухо мясо! Вот вам и Эм<илии> Мих<айловне> новые стихи Огарева, которые недавно получил из Пензы. Княгине Мар<ье> Ал<ексеевне> мое глубочайшее <илии> Мих<айловне> дружеский — два.
Александр Герцен.
Сегодня Акт, но я не был! Ибо не хочу быть вторым при получении награды.
(ЛБ). Впервые опубликовано (отрывки с вариантами) самим Герценом в приложении к части третьей «Былого и дум» («Былое и думы» Искандера, т. II, Лондон, 1861, стр. 114 — см, VIII, 390). Приписка опубликована там же в подстрочном примечании к главе VII (см. VIII, 150). Полностью: Изд. Павл., — 4. Письмо датируется 6 июля, так как торжественный акт в университете состоялся в этот день.
Письмо Н. А. Захарьиной, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
У меня есть статья о Воробьевых горах... — Речь идет о статье беи заглавия, начинающейся словами: «День был душный...» Написана, по-видимому, в июне 1833 г. — см. I, 52 — 55. Ср. в части первой «Былого и дум» главу «Ник и Воробьевы горы» (VIII, 77 — 85).
— Речь идет о стихотворениях «Когда в часы святого размышленья...» и «Они торжественны, минуты вдохновенья», которые Огарев прислал Герцену в своем письме от 7 июня 1833 г. (Огарев, II, стр. 260 — 262).
~ награды. — О награждении Герцена в торжественном собрании Московского университета от 6 июля 1833 г. серебряной медалью см. отметку в его дипломе