159. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
3 марта 1838 г. Москва.
3 марта. 9 часов утра.
Итак, совершилось! Теперь я отдаюсь слепо провидению, только-то я упросил, просьба услышана, твой поцелуй горит на моих устах, рука еще трепещет от твоей руки. Наташа — я говорил какой-то вздор, говорил я не языком, ту речь, широкую как Волга, слышала ты. Это свиданье наше, его у нас никто не отнимет. Это первая минута любви полной, память ее пройдет всю жизнь, и когда явится душа там — она скажет господу, что испытала все святое — скажет о 3 марте. — Все волнуется... но не так, как вчера, о нет, что-то (я не умею выразить) и светлое, упоение, — слышал я слово любви из твоих уст, что же я услышу когда-нибудь после полнее? — голос бога — это он-то и был. Ты благословила меня, когда я пошел; но вряд заметила ли, что тогда было со мною, я приподнял руку, хотел благословить тебя, взглянул — и рука опустилась, передо мною стоял ангел чистый, божий — молиться ему — а благословляет он, и я не поднял руку.
Но теперь все это у меня смутно, перепутано, все поглощено одним — видел любовь, видел воплощение ангела, — и быстро, как молния, и так же ярко оно прошло — о нет, оно в нас, оно вечно, это свиданье. — Теперь я силен и свят — мне свиданье было необходимо. Natalie, пусть же провидение безусловно царит над нами, лишь бы указывало оно путь. — Идем — быть великим человеком, быть ничтожным... всё, всё, да и разницы нет, выше я не буду. Не молния, а северное сияние, нежно-лазоревое, трепещущее, окруженное снегом. Я чувствовал огонь твоих щек, твой локон касался, я прижимал тебя к этой груди, которая три года задыхалась при одной мысли. Ты говорила. Чего же больше? Умрем... Нет, и это слишком, воля провидения безусловная.
несон вселенной. Довольно, прощай, еще благослови путника, еще пламенный поцелуй его любви тебе.
Слава богу, слава богу!
<Я даже?>[128] не хотел давеча долее оставаться, — мне было довольно, о... ничего подобного и тени не было в моей жиз<ни!>
Наташе.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). Изд. Павл., стр. 492. На автографе помета Герцена: «231». На обороте — запись Н. А. Захарьиной: «1838 года. Марта 3-е. Четверг. 7-й час утра. Я видела небо отверзто, я слышала глас бога возлюбленного! Слава во вышних богу!» и ее же карандашная помета: «пятница».
Это свиданье наше... — «как все было»: «Получив записку и письмо, я только и могла прочесть записку. Что было со мной, ангел мой: ни говорить, ни дышать не могла, о, да право, не могу сказать, что было; долго спустя велела передать приказ Аркадию. Сумерки ходила, ходила долго, долго, потом надо было сидеть с ними, держала в руках работу и не могла сделать стежка <...> Приходит Костинька, я рассердилась, с досадой спрашиваю: „Что тебе надо?” — „Вам кланяется, завтра как можно раньше”... Я бросилась ей на шею, потом на диван, и одна слеза только выкатилась. Каково было, — ты знаешь. Несколько раз бегала наверх к своему окну, и каждый прохожий, каждые сани — все казалось мне тобою, насильно отводили меня от окна. Наконец, огонь потушен, все спит, а я так, как была до этого недвижна, то прижмусь к стеклу, то преклоню колена, потом силы меня оставили, вся как лед, а голова горит, а грудь ломится надвое, признаюсь, я даже боялась, будет ли силы сойти, но бог! Минуту какую-нибудь я забылась сидя, мне снилось, иду к тебе, просыпаюсь — светло, хочу идти, — а то был только 2-й час. Каково — ждать еще 4 <...> Не спустя глаз, смотрела в окно — лай собаки, и сердце замерло, стукнули ставнями — шорох на лестнице... дверь ко мне отворяется...» стр. 494).
О свидании 3 марта 1838 г. см. также «Былое и думы» (VIII, 361 — 365).
— 4 марта 1838 г. — Изд. Павл., — 496.
[128] Автограф поврежден. — Ред.