16. Н. П. ОГАРЕВУ
1—2 августа 1833 г. Москва.
1 августа 1833. Москва.
Друг Огарев! Ты мало пишешь, ты редко пишешь (у Лахтина в письме есть, правда, извинение), ты сделался шеллингистом. Это, впрочем, недурно — но отчасти. Ибо надобно приложение, как говорит наш знакомый. Шеллинг — поэт высокий, он понял требование века и создал не бездушный эклектизм, но живую философию, основанную на одном начале, из коего она стройно развертывается. Фихте и Спиноза — вот крайности, соединенные Шеллингом. Но нашему брату надлежит идти далее, модифицировать его учение, отбрасывать ipse dixit[9] и принимать не более его методы. Причина: Шеллинг дошел до мистического католицизма, Гегель — до деспотизма! Фихте, этот Régime de terreur философии (как называет Кине), по крайней мере хороню понял достоинство человека — но об этом пространнее при свидании, которому пора уже настать. Я дочитываю Lerminier. Хорошо, но не отлично. Виден юноша, вообще он хорош, разбирая системы, но там, где он говорит от себя, несмотря на всю французскую prolixité[10], несмотря на неологизмы, есть что-то недоделанное, неустоявшееся. Теперь я перееду в Рим с Мишле. Вот система чтения сциентифического, начерченная мне Морошкиным: Heeren’s Ideen, Michelet, Vico, Montesquieu, Horder, Римское право Макелдея, пол<итическая> экономия Сэя и Мальтуса. Весьма недурно, и Лахтин уже прежде меня начал читать. И тебе надобно хорошенько заниматься. Я хочу, чтоб ты, будучи в Москве, два вечера проводил у меня, и мы их exclusivement[11] посвятим наукам. Хочешь ли? Много, много есть кой о чем поговорить: ежели я после выхода из университета немного сделал материального, то много сделал интеллектуального. Я как-то полнее развился, более определенности, даже более поэзии. Нам недостает еще положительности (ибо она основана на бесчисленном множестве фактов) и отчетливости иногда, это порок юношества!
От Носкова еще письмо. Я виноват, что доселе не написал тебе его адреса, впрочем, я извинился перед ним в этом. Вот он:
Его бл<агородию> м<илостивому> г<осударю> М. П. Носкову. Помощнику контролера при артиллерийском департаменте военного министерства в СПб.
Савич уехал в Петербург, он отправляется на 6 лет в Дерпт на казенный счет, а после должен 6 лет прослужить орд<инарным> профес<сором>. Хорошо это или худо? Для него хорошо, ибо он весь в науке. А наука — космополит. Прощай, подожду писать, — может, получу от тебя.
2 августа.
И в самом деле вот от тебя крошечная записка с чайльд-гарольдовским направлением. Напрасно ты будешь теперь от меня ждать мрачных дум; на сию минуту довольно счастлив. Ибо живу на воле, занимаюсь своею частию, я люблю, и я любим/ особый демон, у меня — сомнение; вот рана моей души; я не имею этой живой фанатической веры ни во что, убеждение — не вера, и в те минуты, когда á corps perdu[12] бросаешься в любимую мечту, сомненье с своими маленькими глазами, с эпиграммою на устах, с ирониею в лице одним замечанием бросает вниз.
Я теперь пристально занимаюсь христианством. Огарев, с каким стыдом должны мы думать, что доселе не знали Христа! Какая высота, особенно в посланиях Павла.
Прощай.
Ал. Герцен.
На конверте:
Примечания
Печатается по автографу Впервые опубликовано: МБ, 1, стр. 60 — 62. Это письмо, как и предыдущее, было изъято у Огарева при аресте и фигурировало при обвинении Герцена. В следственной комиссии подчеркнуты следующие слова и строки письма: «наш знакомый» (на полях поставлен значок NB); «Но нашему брату ~ методы», «католицизма ~ деспотизма!», «но об этом пространнее ~ настать», «есть что-то недоделанное, неустоявшееся», «Морошкиным», «Michelet ~ и Лахтин», «Много, много есть кой о чем поговорить», «материального», «интеллектуального», «как-то полнее развился», «Нам недостает ~ порок юношества!«, «М. П. Носкову», «Савич уехал».
... у Лахтина в письме есть, правда, извинение... — Это письмо Огарева к Лахтину неизвестно.
.. наш знакомый... — Кого имеет в виду Герцен, не установлено.
Шеллинг — поэт высокий ~ дошел до мистического католицизма... — В ответном письме Огарев возражал Герцену: «... я не шеллингист, или ты не понимаешь Шеллинга. А кто твой Шеллинг, поэт, который создал не бездушный эклектизм, — не знаю. Уж не Кузен ли? Действительно, не бездушный, а чужедушный. — это Saint-Simon. Не знаю, хотя и не думаю, действительно ли Шеллинг обвенчал эклектическим образом Фихте со Спинозою, но знаю, что достоинство Шеллинга в том, что он исходит из безусловного начала, причины причин и развивает систематически. Кроме того, я вижу в Шеллинге гениальную фантазию. Полно, Герцен! Если у тебя нет в душе живой, собственной философии, го мало ты успеешь, обирая всех умерших и живых, покойных и непокойных философов. Из лоскутков смешно шить платье. Что водной системе необходимо, как следующее из ее основания, то у тебя будет уродливо. Приложения — их надобно оказывать на деле» (Огарев, II, стр. 207).
Фихте, этот Régime de terreur философии (как называет Кине)... — Герцен имеет в виду следующее высказывание Эдгара Кипе в его работе «De la philosophie dans ses rapports avec l'histoire politique» («О философии и еe связях с политической историей», 1830), позднее вошедшей в цикл «Allemagne et Italie» («Германия и Италия»): «Кант имеет тот же характер, что и Законодательное собрание, те же безграничные надежды, тот же энтузиазм долга, те же восклицания по поводу своей неожиданной реформы <...> Фихте, который пришел вслед за ним, это абстрактный гений Конвента; его принцип — это принцип Горы, приложенный к знакомству со вселенной. Кто, кроме этой непреклонной республики, заходил так далеко, как он, в презрении к прошедшему и к традиции? Кто более, чем он, был апофеозом человеческой воли? Кто обуздал или отрицал отважней, чем он, самую природу?..» (цит. в переводе по изданию: «Oeuvres complètes de Edgar Quinet. — Les Roumains. Allemagne et Italie. Mélanges». P. 1857, p. 175). égime de terreur —
Вот система чтения сциентифического, начерченная мне Морошкиным... — В ответном письме Огарев замечал: «Слава и честь плану Морошкина, только, ради бога, не мешай фактальности с школьничеством» II, 267).
... Heeren's Ideen. — Имеется в виду сочинение А. -Г. -Л. Геерена «Ideen über die Politik, den Verkehr und den Handel der vornehmsten Völker der alten Welt» («Понятия о политике, сношениях и торговле главнейших народов древнего мира»).
... Римское право Макелдея... — «Римское гражданское право, изложенное (по Маккельдею) Николаем Рождественским». Тт. I — II, СПб., 1829 — 1830 — русская переработка книги Фердинанда Маккельдея «Das Lehrbuch des heutigen Römischen Rechts» («Пособие по современному римскому праву»), Гиссен, 1818.
... от тебя крошечная записка с чайльд-гарольдовским направлением. — Эта записка Огарева неизвестна. В ответном письме Огарев замечал по ее поводу: «Ты получил от меня записку с чайльд-гарольдовским направлением — немудрено. Но ты не можешь сочувствовать, ибо ты счастлив. Любовь! Герцен, я завидую тебе! Мне надобно любить. Вот женщина — я смотрю на нее и восхищаюсь. Но вот пришла одна высокая чистая минута истинного восторга — и я стою в земле пигмеев — и это женщина! Боже! что за мелочное существование. Ты ей говоришь о высокой прекрасной любви, а она вяжет чулки, а она думает о своем платье. Ух! как это мелочно — это не люди, это пигмеи. Вот тебе моя мизантропия» (Огарев, II, стр. 267 — 268).
— сомнение... — Откликаясь на эти слова, Огарев писал: «Сомнение, твой демон, не тревожит меня. Можно ли сомневаться, когда видишь человека, что он человек? Ты можешь сомневаться, а я не могу, я бросаюсь обнять человека и на опыте с ужасом каюсь в ошибке. Если ж в тебе нет веры во что-нибудь высшее, то в тебе нет и поэзии...» (там же, стр. 268).
Я теперь пристально занимаюсь христианством. — Занятия эти были связаны с интересом Герцена к учению Сен-Симона и его последователей, имевшему ярко выраженную религиозную окраску (см. письмо 15).
Ответ Н. П. Огарева от 10 августа 1833г. — II,стр. 267 — 268.
[9] сам учитель сказал (лат.)
[10] многословность (франц.)
— Ред.
— Ред.