173. А. Л. ВИТБЕРГУ
7 апреля 1838 г. Владимир.
Ежели вы прочли письмо к Эрну, то не для чего писать о том же, Александр Лаврентьевич, да и у меня на душе, рассказать вам, три восторга, три вдохновенья. Господь очищает мою душу. Слава ему, слава!
— холодно, пришел на исповедь, священник-поэт увлек меня, мы расстались тронутыми, я каялся, обличал себя и клялся исправиться, он молился обо мне — и не для формы. Вот первая минута. В молитве провел я время до причастия, прихожу в церковь, подхожу к дарам, в то же самое время женщина подняла маленького ребенка, и священник сказал: «Причащается раб божий Александр» — и прибавил: «и раба божия Наталия». — Вы это понимаете, толковать нечего — это вторая минута. Третья — обедня в праздник, архиерейская служба. Да, греческая литургия — поэма, это мистерия и драма высочайшая. Вот идут четыре дьякона на четыре конца мира проповедовать евангелие, вот Его наместник в прахе молит бога благословить жертвоприношение. Но прежде он у ног клира — который целует руку Его, потом у ног народа — чистым идет к престолу. Это высоко! Маститый старец выходит из алтаря, т. е. с Востока, как Геспер, и говорит Западу: «Христос воскресе». — Тысячью голосами подтверждает Запад, говорит Югу, Северу, и Север и Юг подтверждают. Тогда Старец обнимает и целует клир, целует всех, и все целуются, все ликует. Искупление мира совершилось! — Поверите ли, что я совершенно увлекся поэзией литургии и так от души целовался с священниками, как сын с отцом. — О, вот каким хотел Христос человечество: чтоб весь род человеческий обнялся и прижался бы к его неизмеримому сердцу. Весь род человеческий должен любить друг друга, как я и Наташа любим.
— люди! — Снисхождение — они еще поправятся, они дети, будут взрослые.
Ну, еще новость. Из прошлого письма вы могли догадаться, что я виделся с Наташей, это было в седьмом часу утра, на полчаса, она требовала, чтоб седьмой час каждого дня был посвящен молитве. Я исполнил волю посланницы божией — и, поверите ли, никогда не просплю седьмого часа, и теперь так привык, что, как проснусь, рука поневоле складывает крест, и уста поневоле начинают молитву. Моя молитва проста: одна благодарность за то, что существует Ангел. Больше ничего. Потом часто опять засыпаю.
О, какое необъятное расстояние между моей вятской жизнию и здешней. И сухая мысль о славе падает, и все, все обращается в одну светлую область любви...
Желал бы умереть в то самое время, когда кончится венчание, тут, в церкви, тут, перед престолом, — или нет — выйти на воздух. Природа тоже церковь — но зодчий — бог. — Моя фантазия делается шире, а ум глупее — хороший признак.
А. Герцен.
ß Sie eine ausserordentliche, grosse Frau ist, jetzt schätze ich Sie hoch wie einen Engel[139].
На обороте: Милостивому государю Александру Лаврентьевичу Витбергу.
(ПД). Впервые опубликовано (без приписки на немецком языке): PC, 1876, № 10, стр. 279 — 280; приписка впервые воспроизведена: XXII, 12. Датируется на основании пометы А. Л. Витберга на автографе: «В письме Эрна от 7 апреля».
... священник-поэт... — И. Остроумов.
— 3 марта 1838 г. в Москве.
[139] Что касается m-me Медведевой, то могу вам сказать, что она исключительная, великая женщина; я чту ее, как ангела (нем.). — Ред.