176. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
20 — 21 апреля 1838 г. Владимир.
Середа. Пять часов утра.
Ангел мой, я сейчас воротился — и к тебе. Твоя последняя записка пугает меня, каким образом ты хочешь одна приехать сюда и как пробудешь несколько дней до венчанья? Это невозможно и потому при первой возможности оставь княгиню и — к Астраковым, дальнейшее предоставь мне. Боже, что-то у вас было. Страдалица, — но вспомни любовь Александра, не из твоих ли уст я слышал подтверждение о счастье, и потому повторю — твердость!
в нашей жизни, тогда любовь поглотила нашу отдельность, даже уничтожила все способности.
Папенька хуже всех, эгоизм холодный, бесчувственный и только. Завтра получу письма, которые откроют завесу, а, господи, чего я не перестрадал, ожидая Тат<ьяну>Алекс<еевну>, когда она была у тебя. Письмо, которое я послал с нею, Кб достигло цели, я хотел им взбесить кн<ягиню> и душевно желал, чтоб оно тебя разобидело, тогда б ты поехала, по-моему, и тут можно бы больше налечь; но это дело прошлое, глубокая тоска и грусть на душе от неизвестности. Еще раз, никак не езди без меня, я на дороге хочу быть твоим cavalière servente[141].
Вот твои письма, писанные карандашом; 17-го ты писала: «да мимоидет меня чаша сия» — я в это время был в 15 верстах от тебя. О бог! К Ал<ексею> Ал<ександровичу> напишу.
Вечер.
Слушай мой приказ. Никак не езди сюда без меня и без свидетельства. — только нужно свидетельство. Священник — мой духовник, он распорядился превосходно. Ежели нельзя от консистории, то нельзя ли достать из церкви, Где тебя крестили?
21. Четверг.
Удивительное время. Буря шумит и не улегается, не могу себя настолько обуздать, чтоб писать к тебе, моя божественная, святая! Черта между мечтами и действительностью, сном и бдением стерлась, все перемешалось. После 3 марта мы были «покойны, потому что настоящее поглотило нас. Теперь будущее, и великое, и грозное, стоит перед дверью. Верно и ты не можешь писать. Но и нет нужды много писать: я думаю во всяком случае через неделю опять приехать. Через несколько часов получу письмы — не знаю, что и предчувствовать. На дороге я несколько раз был в лихорадке, думая, как ты страдаешь теперь.
Я так скоро уехал третьего дня, что не успел тебе написать хоть строчку — и меня совесть мучила, ты верно ждала.
— получил твои письма. Знаешь ли, какие гигантские шаги мы делаем. Папенька мне пишет, чтоб я, бога ради, не делал неосторожностей, а то это может огорчить тебя. Что женихам твоим откажут, да и что ты меня так любишь, что не пойдешь ни за кого другого, кроме меня. Разве это не прямое дозволение? Все хорошо. Ко Льву Алексеевичу писал, к Ал<ексею> Ал<ександровичу> тоже. Завтра я буду опять славный малый, отдохну. Из всех предложений худшее — переехать к Вас<илию> Абрам<овичу > — этого я не позволю, слишком презрительные люди. Как достанут свидетельство или из консистории, или из церкви, в которой родилась, или от сиятельнейшей княгини, ты можешь приехать с Emilie; коляску возьми у Сазонова, а провожатым Кетчера, без него не езди; всего лучше назначьте мне день и час, я буду вас ждать в трахтире Перова, 9 верст от Москвы. Квартера готова, фрейлина покаместь не отличная, но есть. Emilie я никогда не допущу, чтоб она была твоей фрейлиной, и это из гордости, потому что она мне сестра. Да пожалуйста и не воображай, что у нас не будет денег, имея везде друзей, и каких — да это было бы смешно. В письме к папеньке я положил распечатанную записку к тебе, отвечай на нее через него же — это только опыт, насколько я сломил его. Между тем, пусть переписка наша идет так же. Зачем ты не пишешь явно, теперь можно — ты официально моя невеста.
— и во Владимир, во Владимир, о мой ангел. Квартера довольно хороша, я до венчанья останусь на своей старой, ежели бы случилось, что вы скоро поедете, то приезжайте в город не иначе как или в ночь, или утром до 6 часов. Но об этом в путевой инструкции Кетчеру. Да пожалуйста готовьте все необходимое; получила ли Emilie 500 руб., — я могу еще прислать 500, когда получу из Вятки. Венчальное платье просто, но как можно воздушнее, изящнее, ну ты понимаешь. Покупайте все готовое на Кузнецком Мосту, в нужде денег можете прибегнуть опять к Сазонову. Теперь меня тешат эти подробности, они как-то мне говорят о скором, скором приближении. Я тебе здесь приготовлю два подарка, за оба ты поцелуешь меня (а будто без них и не поцелуешь?). Это цветы, и другой — не скажу.
Читала ли «О себе»? Вакханалия очень понравилась Сазонову с комп<анией>. Смотри, чтоб эта книга не попала княгине, да и вообще кому б то ни было, кроме Emilie и Астракова.
Когда поедешь, возьми ее, теперь я могу попробовать похлопотать о портрете, не велика беда, ежели неоконченный останется. Так г<оспо>да струсили, стало быть, хорошо, что я явился им во весь рост!
Да на дороге берегись, ты не я, лучше дольше будьте в проезде, нежели мучить себя, особенно в скверную погоду — это не просьба, а приказание.
Ежели будет невозможно достать свидет<ельство>, пиши, я попробую попросить разрешение от архиерея, основанное на моей присяге о твоих летах и вероисповедан<ии>.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). Изд. Павл., стр. 574 — 575. На автографе помета Герцена: «265».
Ответ на письма H. A. Захарьиной от 15, 17 апреля, вторая часть — на письма, датированные 19 и 19 в ночь на 20 апреля 1838 г. (Изд. Павл., — 571).
... я сейчас воротился... — Из Москвы во Владимир.
... каким образом ты хочешь одна приехать сюда... — 17 апреля Натальи Александровна писала: «Жди меня во Владимире. Лишь достань свидетельство» стр. 570).
Боже, что-то у вас было. — Княгиня Хованская намеревалась отправить Н. А. Захарьину в дом И. А. Яковлева. Последний предлагал устроить ее в пансион. На семейном совете, который произошел 19 апреля, решено было ждать возвращения Герцена.
... прелестны были два мига в два утра... — Герцен пишет о свиданиях 17 и 18 апреля.
... Тат<ьяну> Алекс<еевну>, когда она была у тебя. — Т. А. Астракова по поручению Герцена ездила 18 апреля 1838 г. в дом княгини Хованской, чтобы увезти к себе Наталью Александровну. Наталья Александровна писала 20 апреля 1838 г.: «Да что ж я ни слова до сих пор о Астраковой — она дивная! Как свободно и торжественно сказала она: „Я приехала за Нат<алией> Ал<ександровной>”. Как они струсили, — все, все чудесно, превосходно, достойно и кисти, и пера художника, и нашего воспоминанья» стр. 572). Подробности этого визита см. также в воспоминаниях Т. А. Астраковой, приведенных на основе ее записок в мемуарах Т. П. Пассек (Пассек, II, стр. 88 — 93).
... письмо ~ ~ тогда бы ты поехала, по-моему... — Нссохранившееся письмо к кн. Хованской, написанное Герценом от имени А. А. Яковлева. Обстоятельства посещения Т. А. Астраковой дома княгини сложились так, что письмо не было вручено. Герцен предполагал, что княгиня, ознакомившись с письмом, прикажет Н. А. Захарьиной покинуть ее дом.
Вот твои письма, писанные карандашом; 17-го ты писала «да »... — Карандашом были написаны письма от 15 апреля, 17 апреля (три листа карандашом, один чернилами). Цитируемых Герценом слов в тексте письма от 17 апреля нет. Это письмо написано на маленьких листочках, и не исключена возможность, что один из них утерян.
Никак не езди ~ без свидетельства. — Свидетельство о рождении и вероисповедании Н. А. Захарьиной было получено друзьями в Москве, О чем она сообщила Герцену 6 мая 1838 г. стр. 588).
Ко Льву Алексеевичу писал, к Ал<ексею> Ал<ександровичу> тоже. — Письма не сохранились.
Из всех предложений худшее — переехать к Вас<Илию> Абрам<овичу>... — Н. А. Захарьина сообщала Герцену, что Л. А. Яковлев советовал отдать ее к Насакиным.
В письме к папеньке ~ записку к тебе... — Письмо и записка не сохранились.
Что за мысль отложить до июля? — В письмах к Герцену от 15 и 19 — в ночь на 20 апреля Н. А. Захарьина допускала, что их свиданье возможно «после поста» (Изд. Павл., стр. 569 — 571), т. е. после окончания Петровского поста (29 июня).
Вакханалия... — Сохранившийся отрывок повести «О себе» (I, 170 — 182). См. о нем в комментарии к письму 143.
— 30 апреля 1838 г. — Изд. Павл., стр. 579 — 582.
[141] рыцарем и слугой (итал.). — Ред.