Герцен А. И. - Захарьиной Н. А., Январь - февраль 1835 г.

29. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ

Январь — февраль 1835 г. Москва.

Теперь я понял le ton de l’exaltation[21] твоих записок, ты влюблена. Я не претендую на то, что ты мне не сказала этого сама, ибо эти вещи трудно говорятся. Но я знаю и посему почитаю вправе говорить с тобою об этом. Ни слова об опасности любить, о цели, о плане — это все не по моей части. Но достоин ли он тебя? Умеет ли, может ли любить? — Пришли мне листок его журнала, я тебе его возвращу, но тогда я буду судить холодно, строго, как палач. Ты не знаешь, что такое люди, и еще менее, что такое юноша; между юношею в 19 лет и в 23 уж нет сходства, это разные люди. Не трать напрасно своего сердца, не играй страстями, обожжешься, верь мне в этом, я опален со многих сторон. Я знаю, что по большей части les premières amours[22] это ничего, c’est de l’eau tiède[23], это один опыт; но зачем же изнашивать рано сердце? Я не знаю его — но у меня нет голоса внутри, который бы говорил, что он достоин моей сестры. Повторяю, что не знаю его, не обижайся. Но верь, что ежели бы от меня зависел этот выбор, я был бы ужасно разборчив, разве ты не знаешь себя, что так неглиже бросаешь свое сердце первому встретившему, оттого что он первый? Ежели ты мне напишешь, что уже решено, кончено, ты любишь его сурьезно, — я умолкну, ибо тут оканчивается власть брата; еще более, я готов всеми силами помогать тебе. Но слова эти мне надобно было сказать. Ты знаешь ли, что такое люди обыкновенные?.. Иоанн, поэт-евангелист, сказал: «Ты ни холоден, ни горяч. О, естьли б ты был холоден или горяч!» Впрочем, они могут составить счастие; но твое ли это счастие, Наташа, ты слишком мало ценишь себя. Лучше в монастырь, нежели в толпу.

Помни одно, что я говорю потому, что я твой брат, потому, что я горд за тебя и тобою, потому, что я хотел бы, чтоб твоя жизнь была полна и изящна. Но ежели ты сама уже решила, то прости мне и знай, что я ничего не имею против твоей любви. Люби и не испытай никогда, что мои слова истинны. Пусть они ложь, лишь бы ты счастлива.

В горькую минуту послал я тебе прошлую записку, оттого она глупа, брось ее в печь. — Я с тех пор еще раз получил письмо от Ог<арева>, вот тебе выписка: «L’autre jour donc je repas sais dans ma mémoire toute ma vie. Un bonheur qui ne m’a jamais trahi c’est ton amitié. De toutes mes passions — une seule qui est restée intacte — c’est mon amitié pour toi — car mon amitié est une passion»[24]. — О дружба! Ни слова более; но каково должен любить тот, у кого дружба — страсть.

Отчего ты не в ладу с Эмиль<ей> Мих<айловной>; мне кажется, что, кроме меня да ее, у тебя уж нет друзей.

В заключение еще слово: он тебя любит, верю, что ж тут мудреного, и что же бы он был, ежели б не любил, видя хоть тень внимания; но я умоляю тебя, не говори ему о своей любви долго, долго, этот шаг ужасен (но, может, ты уже сказала?), тогда ты в его власти. Наташа, ежели б я мог рассказать тебе одно происшествие, — но я не могу сего сделать.

Прощай.

Твой брат Александр.

На обороте: Наташе.

Примечания

Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано (отрывок, соединенный с выдержкой из другого письма — от 8 февраля 1835 г.) самим Герценом в приложении к третьей части «Былого и дум» («Былое и думы» Искандера, т. II, Лондон, 1861, стр. 116 — 117 — см. VIII, 392). Текст: «Теперь я понял ~ разве ты» — отчеркнут Герценом на полях; текст: «Не твое это счастие ~ мало ценим себя» и «что я горд за тебя и тобою» — подчеркнут.

(см. Л I, 529), не подтверждается содержанием письма.

Письма Н. А. Захарьиной, на которые отвечает Герцен, неизвестны.

Но достоин ли он тебя?... — . в дальнейших письмах.

... неглиже — небрежно (франц. négligé).

... прошлую записку... — Эта записка Герцена неизвестна.

Я ~ получил письмо от Ог<арева>... — Цитируемое далее письмо остается неизвестным.

[21] экзальтированный тон (франц.)