Герцен А. И. - Кетчеру Н. Х., 26 мая 1841 г.

99. Н. X. КЕТЧЕРУ

26 мая 1841. С. -Петербург.

Оттого что мне всех экстреннее надобно было ехать, я проводил всех и теперь отправляю гуртовой транспорт, т. е. Соколова, — а сам все еще здесь. Хорошо это или нет, право, не знаю; но во всяком случае не хуже, нежели сидеть важно и доблестно в правлении.

Что сказать о месяце, проведенном с Огаревым? Он необъятно благороден и прекрасен в своем характере абнегации, но я, грешный человек, этой добродетели и в этом случае не умею понимать. Мы видались редко с ним, и перед Зимним дворцом, перед крепостью, на берегу Невы мы обнялись, он пошел направо, я налево. А вечер был прекрасный. Как он уехал, я не знаю; но лучше проститься нельзя было, всякие проводы были бы пошлы. Vu[102] присутствие М-mе, Хастатова и пр.

Кроме этого, что вам сказать? Петербург не хуже Москвы, Москва не хуже Петербурга, из этого равно не следует ни чтоб тот и другой город был хорош или дурен. Здесь больше Европы, а в Москве больше сил. Впрочем, это материя старая.

Белинский глубоко страдает, над ним совершается теперь критический момент, он доходит до предела скептицизма, но только с полным патосом и оттого страдает; если б он принял холодно скептицизм, страданью не было бы место, отрицание есть также покой с другой стороны. Так, как Хлестаков генерал, «да с другой стороны», по словам Осипа. Славная натура. И je me félicite[103], что некогда ратовал против него, ибо он лучше всех может засвидетельствовать, что я был прав. Кроме его, не о ком много сказать. Языков встретил Матроса и говорит ему: homme atroce (о Матрос).

<ев> поручил сообщить мою остроту на твой счет, он сказывал, как ты бегал по валу за ландышами, я заметил на это, что, должно быть, это похоже на то, как boa constrictor[104] ловит своей пастью мух. Огарев был в восхищенье.

Был завтрак, продолжавшийся от 4 до 2 (не подумай, что я ошибся, т. е. что он продолжался от 2 до 4). Много устриц погибло, даже под конец стало очень весело, т. е. не шутя (большей частью все, кроме этого завтрака, делалось так натянуто, что господи прости). — Я водил Огар<ева> сонного в Петергофе к морю во время бури, спит стоя, тогда я прибегнул к решительной мере, поставив его так, что первая большая волна, разбившаяся о берег, облила его с головы до ног. Он раскрыл глаза и сказал: «Вот не токмо проснулся, да и умылся».

Соколов ест ужасно, должно быть, у него не глисты, а стая волков завелась внутри (место довольно для целого зверинца); как это Воронцов, человек умный, а терпит начальником больницы человека, который в четыре раза больше здоров, нежели нужно двум семействам, это просто насмешка в глаза надо всеми пациентами. Я с ним раза три завтракал (NB он проел здесь 2000 руб.). Вот последний в Hôtel de Paris: 1) ботвинья, 2) щи, 3) консоме, 4) майонез, 5) рябчик, 6) невшательский сыр (весь съел, что было запасено на год), 7) сыр неневшательский, 8) сардинки. Это было бы ничего, но потом он сбегал к Воронцову и сел после обедать и ел все то же, только в обратном порядке, т. е. начал с сардинок, а когда дошел до ботвиньи, то спустился до рябчика, потому-де, что ботвиньей никто не оканчивает обеда. Хозяин Hôtel de Paris боится, не ресторация ли это подложная, чуть не подал в цех, что подрыв будет.

Ну, еще что? Каменский пошел в шпионы. Краевский дурно плотит Бел<инскому> и вообще немножко schmutzig[105]. Липперт, переводивший Пушкина (о traduttori-traditori![106]), noch schmutziger[107]. Нет, братцы, нет, вспомнишь старину, глядя на эту сволочь, да и скажешь, как Жуковский:

Где наш старец Ланжерон,

Носков — милый, благородный Носков — кланяется.

Наташа также, Саша что-то нездоров, его болезни меня всегда режут, но, кажется, лучше. Письмо это равно относится и к Сатину, буде он здесь.

Кланяйся Боткину, Грановскому и Астраковым.

Примечания

ЛБЛ II, 431—433, поправки к публикации Л II — ГНМ, 135—136.

...«да с другой стороны», по словам Осипа. — В ответ на слова слуги городничего о Хлестакове «А разве не генерал?» Осип говорит: «Генерал, да только с другой стороны» (Н. В. Гоголь. Ревизор. Действие III, явл. IV).

Языков встретил Матроса и говорит ему: homme atrôce (о Матрос). — Каламбур, построенный на сходном произношении французского «homme atrôce» (ужасный человек) и русского «о матрос».

Каменский пошел в шпионы— Герцен имеет в виду службу П. П. Каменского заместителем цензора драматических сочинений в III отделении («Месяцеслов и общий штат Российской империи на 1842», ч. I, СПб., стр. 19).

Липперт, переводивший Пушкина (о traduttori-traditori), noch schmutziger. — Ироническая оценка переводческой работы Роберта Липперта относится к изданному им в 1840 г. в Лейпциге сборнику произведений Пушкина — «Puschkin's Dichtungen von R. Lippert». Столь же резко отозвался Герцен о литературно-критической работе Липперта, ставшего с 1841 г., по приезде в Петербург, сотрудником «Отечественных записок». В письме к А. А. Краевскому от 3 февраля 1842 г. Герцен поставил статью Липперта о Гёте (ОЗ, 1842, тт. XX‒XXII) по научному ее уровню рядом с учебником Кайданова по всемирной истории (см. письмо 121). Столь же устойчиво было отношение Герцена к Липперту как морально нечистоплотному человеку (ср. письмо Герцена к А. А. Краевскому от 5 июля 1857 г., в котором Герцен объясняет свой отказ принять Краевского вместе с Липпертом исключительно нежеланием видеть последнего).

...скажешь, как Жуковский— Далее Герцен перефразирует следующие строки из стихотворения В. А. Жуковского «Бородинская годовщина»:

В гробе старец Ланжерон
В гробе старец Бенингсон.

[102] В виду (франц.). – Ред.