32. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
2 апреля 1835 г. Москва.
2 апреля.
По клочкам изодрано мое сердце, не знаю, во все время тюрьмы я не был до того задавлен, стеснен, как теперь. Не ссылка этому причиною. Что мне Пермь или Москва, и Москва — Пермь. Но слушай всё до конца.
31 марта потребовали нас слушать сентенцию. Торжественный, дивный день. Кто не испытал этого, тот никогда не поймет.
Там соединили 20 человек, которые должны прямо оттуда быть разбросаны, одни по казематам крепостей, другие по дальним городам; все они провели девять месяцев в неволе. Шумно и весело сидели эти люди под ножом, в большой зале, когда я взошел, и Соколовский, главный преступник, с усами и с бородою бросился мне на шею, а тут Сатин; уже долго после меня привезли Огарева; всё высыпало встретить его. Со слезами и улыбкой обнялись мы. Всё воскресло в моей душе, я ожил, я был юноша, я жал всем руку, я любил всех их, я мечтал. Словом, это одна из счастливейших минут жизни — ни одной мрачной мысли, чего было мне бояться на ту минуту? Наконец нам прочли приговор: сначала смертную казнь, потом каторгу по законам, и объявили, что государь милует и приказывает только разослать по городам (Соколовский в крепость). Огарев в Пензу, Сатин в Симбирск, я в Пермь. И надежда свободы от тюрьмы светилась, и с сей надеждой я воротился в казармы. Все было хорошо, но вчерашний день, да будет он проклят, сломал меня до последней жилы. Я тебе расскажу. Со мною содержится Оболенский. Когда нам прочли сентенцию, я спросил дозволение у Цынского нам видеться, мне позволили. Возвратившись, я отправился к нему, между тем об этом дозволении забыли сказать полковнику. На другой день мерзавец офицер Соколов донес полковнику об этом как о противузаконном поступке, и таким образом замешал трех лучших офицеров, которые мне делали бог знает сколько одолжений; все они имели выговор, и все наказаны и теперь должны, не сменяясь, дежурить три недели (а тут Святая); Васильева моего высекли розгами — а все через меня. Я грыз себе пальцы, я плакал, бесился, рвался, и первая мысль, пришедшая мне в голову, было мщение. Я опозорил этого Соколова, я рассказал про него вещи, которые могут погубить его, — и вспомнил, что он бедный человек и отец 7 детей... Но должно ли щадить фискала, разве он щадил других? Черт с ним. Мне надобно, чтоб я был отмщен. Это происшествие тем сильнее огорчило меня, что я еще весь был мягок и кален от вчерашнего свидания; вдруг весь чистый, поэтический восторг превратился в какую-то злость, и я доселе готов, ей-богу, готов зубами грызть всякого. К этому прибавок. Кто, кто смеет нас теперь держать? Нам прочли сентенцию и не берут труда выпустить. О звери, звери, дикие звери, а не люди. «Люди — порождение крокодилов, ваши слезы — вода, ваше сердце — железо», как говорит Шиллер. Ты не можешь себе вообразить, как эта ничтожность тяжела. Что же мы? Игрушки.
Как высок и необъятно высок Огарев, этого сказать нельзя; перед этим человеком добровольно склонил бы я голову, ежели бы он не был нераздельною частию меня. Этот человек вполне, весь принадлежит идее и общей деятельности; что для него жизнь, богатство... Помнишь, что я писал тебе в прошлый раз, наша жизнь решена, жребий брошен, буря увлекла, — куда? Не знаю. Но знаю, что там будет хорошо, там отдых и награда. Человечество! Для него всё, для него родятся люди, ему обязаны мы; но что мы можем? Малое — но и малое есть нечто. «Послушайте, братия, не нищих ли мира сего бог избрал быть богатыми верою» (Посл<ание> Иакова). Да и кто были апостолы? Нет, наша будущность в наших руках. Да будем мы забыты и презренны, ежели схороним в землю те малые таланты, которые нам дал бог.
тебе братский поцелуй.
Александр.
На обороте: Наташе.
Примечания
(ЛБ). Отрывок впервые опубликован самим Герценом в приложении к части третьей «Былого и дум» («Былое и думы» Искандера, т. II, Лондон, 1861, стр. 118 — 119 — см. VIII, 394). Полностью: Изд. Павл., стр. 10 — И. Текст: «31 марта потребовали нас ~ я спросил дозволение у Цынского» и «Как высок ~ братский поцелуй» впоследствии отчеркнут Герценом на полях. Год определяется содержанием (чтение приговора Герцену и его товарищам).
— См. описание этого эпизода в главе XII части второй «Былого и дум» (VIII, 210 — 217). Герцен ошибочно указал там, что чтение приговора состоялось 30 марта 1835 г.
... я рассказал про него вещи, которые могут погубить его... — В отрывке из этого письма, напечатанном Герценом, сделано следующее пояснение в скобках: «Он заезжал куда-то с арестантом» (VIII, 394).
«Люди — порождение крокодилов ~ ваше сердце — железо»... — Цитата из драмы Шиллера «Разбойники» (д. I, сц. 2), слова Карла Моора.
Как высок и необъятно высок Огарев... — Герцен имеет в виду поведение Огарева на допросах. В противоположность большинству привлеченных к делу, Огарев давал следственной комиссии скупые и уклончивые показания.
— Это письмо Герцена к Н. А. Захарьиной неизвестно.
<ание> Иакова. — Герцен неточно цитирует изречение из «Соборного послания святого апостола Иакова» (гл. II, 5).