Герцен А. И. - Кетчеру Н. Х., 30 января - 3 февраля 1844 г.

179. Н. Х. КЕТЧЕРУ

30 января — 3 февраля 1844 г. Москва.

30 января. Вечер. Москва.

Сейчас отправился от меня Мих<аил> Семенович, доставивший твое письмо от 24. Спасибо за него. Ты бранишься за наше молчание и, конечно, прав, но, право, есть тысячи причин, по которым не пишется или мало пишется. То ли дело, как, бывало, велишь серенькую лошадь величиною с крысу заложить в сани и отправишься на Позауну. — Да без тебя решительно есть пробел, и ты, как тень Банко, и тут и нет, на всех приятельских беседах. Но сперва pars historica et narrativa[148] письма. 1-е. У всех здесь простуды, и я и Грановский осипли, отчего он не читал лекции, а я не слушал, впрочем, мы более нездоровы, нежели больны. Наташа поправляется, коклюш у Шушки идет явно под гору, а Николай Алексан<дрович> явно в гору — растет и цветет. Куме подарок сделан приличный, и она уверена, что ты прислал. 2. Ты отгадал, что об opus operaus пресхоластические споры часов по 8 с совопросником мира сего; у вас в Питере фокусников называют préstidigitateur, я думаю, нас скоро можно будет назвать préstidisantateur'ами. 3. А вот страшная новость по твоей части: две недели тому назад приехала сюда к Авдот<ье> Петр<овне> ее племянница Воейкова, веселая, живая, острая барышня. Неделю тому назад, в воскресенье, она жаловалась на головную боль, а сегодня ее хоронили. Все истинно почтенное семейство Елагиных было terrifiée^[149], во вторник у ней оказались признаки скарлатины, в середу Иноземцева подмастерье уверял, что это ничего, а утром в пятницу она умерла. Вообще болезней много катаральных и воспалительных. Сим и оканчивается наррация. В табаке я виноват, ‒ но только мне до сих пор кажется, что на Гороховой у Богосова можно получить чудесный Вакштаф. Впрочем, 5 фун<тов> пошлю непременно или вместе с сим письмом или через день. — Сравни и увидишь, что это дело пустое.

Все новости, о которых ты сообщаешь, дошли до нас прежде твоего письма. Нат<аша> писала к Armance. Жаль их; что хочешь говори, а я не могу осуждать прежде, нежели выслушаю причины. Все наши общие знакомые, добрые и недобрые, здравы и невредимы, кроме Крюкова, который часто хворает; Петр Григорьевич потолстел. Сюда приезжал какой-то Рюо читать публичные лекции об Евгении Сю, он их с успехом читал в Петерб<урге>, но здесь ему не удалось. Теперь я еду на минуту в томболу, а потому прощай. Немецкая опера надоела. Бенефис Мих<аила> Сем<еновича> был неудачен.

Рукой Н. А. Герцен:   Генваря 31-е. Понед<ельник>.

3 часа попол<удни>.

я и рада много написать, да не знаю что, — сижу дома, да и то в другую половину его меня не пускают, Сашка да Николашка, Николашка да Сашка... вот, чтобы тебе живо представилась наша жизнь, опишу настоящую минуту: Саша поехал кататься под Новинск, потом заедет к дедушке, там ему бабушка обещала дать маленький блинок, нарочно для него испеченный, Николашка лежит распеленатый на подушке и делает гримасы, Александр сидит возле меня и выписывает рецепт из Гуфланда от припадков катара, которыми он одержим почти с рождения Ник<олашки>, не правда ли, каждый рисуется ярко с своим характером? — Ну, и Саша является домой, а за ним собачья суета, беготня, у сеней даже толпа народа... Пауза!..

1 февраля.

Великий ты ругатель — вот и табак, и короткие письма, и мало утешают, а сам: просил побывать у Еггерса — нет ответа, спрашивал, почему в «От<ечественных> зап<исках>» не было о Грановск<ом> ‒ нет ответа. 3 раза писал потребовать от Краевского особо отпечат<анных> статей и в противном случае сказать, что я прерываю всякие сношения с журналом — можно бы об этом хоть слово, — я писал и еще кой-какие просьбы. La critique est aisée, mais l'art est difficile. A дедушка и бес морей? — Ты в след<ующем> письме хоть напиши, что решился не отвечать на эти пункты — я и буду знать. Да и Грановский кстати узнает, что ты не хочешь сообщить и справиться, под каким ведомством заведение глухонемых.

Рассказывал Манс<уров> о твоем житье. Нельзя быть довольным всем. Например, говорят, ты несколько дней работаешь страшно, и потом ничего не делаешь, много тратишь, etc. Наш совет на все это такой: достань как-нибудь, хоть через год, место в Москве, да и к нам. Элемент фантазерства в Москве есть, и я, в силу твоего писания, доказал это Конст<антину> Сергеевичу — но все же климат лучше и повеселее.

Рукой Н. А. Герцен:

<аля>.

Сколько пережито с тех пор, как началось к тебе это письмо. Вчера до двух часов все было хорошо, и все были веселы, ели блины. Наконец Александр возвратился в кабинет, я пошла к нему, а сзади бежал Саша, споткнулся, упал лбом на вострый угол зеркала (что стоит у нас в спальной) и глубокую сделал рану, я оглянулась — он весь в крови... до 8 часов вечера не приезжал доктор, ужасный испуг, потом несколько часов страху... Теперь лоб склеен, и Саша весел, играет, а я вся как прибитая. Хотела много писать тебе, да то все мешали, а теперь тороплюсь кончить, пора на почту. Вчера же мы узнали, что умер Грановского отец, хотя он и дурной был человек и бесполезный для Гран<овского>, но на него, Лиза говорит, это должно ужасно подействовать (он еще не знает), он же это время все нездоров. Александр приговорен также к лекарству, к диете, к сидению дома. Тезка твой и здоров, и мил. Что ты не напишешь о своем здоровье? Не вредны ли для тебя неумеренные занятия? Пожалуйста, берегись, если не для чего другого, так хоть для семейства Фишгоронова <?>

3 февраля.

Кажется, случай с Сашей, о котором пишет Н<аташа>, миновал благополучно. Альфонский приехал через 6 часов после раны, склеил ее таким образом; — Я болен, принимаю лекарство и оттого не купил табаку. У Краевского, я слышал, работает Ратынский, это второй экземпляр Милановского, и это верно. Скажи Белин<скому>.

На обороте: Его высокоблагородию Михаилу Александровичу Языкову.

В С. -Петербург. Близь Владимирской, в доме Фридрихса. Для вручения .

Примечания

ЛБ). Впервые опубликовано, по копии: Л III, 383—385; приписки Н. А. Герцен — ГНМ—100.

Год определяется почтовыми штемпелями на письме: «Москва. Отделение 2. 1844. Февраля 3» и «Получено 1844. февр. 6. Вечер».

В рукописи, представляющей собой 2 листа большого формата, на одном листе писал Герцен — 30 января, 1 и 3 февраля, на другом листе писала Наталья Александровна — 31 января и 3 февраля. В настоящем издании записи обоих располагаются в хронологическом порядке, так как иначе нарушается последовательность событий, о которых идет речь в письме.

Письмо Кетчера от 24 января, на которое отвечает Герцен, неизвестно.

...и отправишься на Позауну— Эта шутка Герцена расшифровывается на основании его письма к М. К. Рейхель от 4 декабря 1854 г.: «Неужели это вы будете с Рейхелем жить на Трубе (auf der Posaune, как я говорил)?» В Драчевском переулке, поблизости от Трубной площади, жил с 1842 г. Т. Н. Грановский.

...я и Грановский осипли, отчего он не читал лекции... — Речь идет о лекции 29 января 1844 г., которая была отменена в связи с болезнью Грановского (см. письмо 180 и комментарий к нему).

...у вас в Питере фокусников называют préstidigitateur, я думаю, нас скоро можно будет назвать préstidisantateur'aми. — Герцен по аналогии со словом «préstidigitateur» (франц., буквально: человек с очень быстрыми пальцами, ловко действующий руками) образовывает слово «préstidisantateur», т. е. «человек, быстро и ловко действующий словами».

...<ье> Петр<овне> ее племянница Воейкова ∞ утром в пятницу она умерла. — Племянница А. П. Елагиной Е. А. Воейкова умерла 28 января 1844 г. на 30-м году жизни.

...наррация... — Повествование (франц. narration).

Немецкая опера надоела— В конце 1843 г. в Москве на сцене Большого театра шли спектакли немецкой оперы, гастроли которой закончились 5 февраля 1844 г.

Бенефис Мих<аила> Сем<еновича> был неудачен. — См. комментарий к предыдущему письму.

La critique est aisée, mais l’art est difficile. — Критика легка — искусство трудно. Близкое к этому выражение зафиксировано в сборнике М. Массона «Мудрость народная в пословицах у немцев, русских и французов» (1868): «Il est aisé de critiquer et malaisé de faire mieux».

... — Слух этот оказался ложным. Н. Т. Грановский умер осенью 1847 г.

У Краевского, я слышал, работает Ратынский, это второй экземпляр Mилановского, и это верно. — Сравнение Ратынского с Милановским расшифровывается сведениями о последнем в воспоминаниях К. Д. Кавелина. Воспитанник Московского университета, К. С. Милановский (сын квартального надзирателя), переехав в 1842 г. в Петербург, втерся в кружок Белинского, но очень скоро обнаружил себя как человек политически и морально нечистоплотный, «проходимец и эксплуататор чужих карманов» («Белинский в воспоминаниях современников», М., 1948, стр. 87). Белинский, изгнав после этого Милановского из своей квартиры, по свидетельству Кавелина, «приходил в ужас от того, что пускался в либеральные откровенности с таким господином», и был уверен в том, что «он на него и на весь кружок донесет». Сводку данных о Милановском см. в критико-библиографическом обзоре Ю. Г. Оксмана «Переписка Белинского» (ЛН—216).

— Ред.