223. Н. X. КЕТЧЕРУ
25 января 1845 г. Москва.
Рукой Н. А. Герцен:
17-е января.
Что ты опять давно замолк? А у нас вспоминалось о тебе часто, в радости и в горе твое присутствие — хоть заочное — необходимо. Наташе несчастье в кормилицах, первая была хороша, да занемогла, достали другую — прекрасная, но такая дикая, что, несмотря на все как ухаживали за ней, как нянчили ее, сгрустилась, стосковалась — по своей сохе — и ушла в деревню; теперь третья — не знаю, что будет; не думай, чтоб это все делалось неосновательно или полагаясь на свое мнение. М-me Рейнгорд и Дейч участвовали во всем. На ребенка, разумеется, это имело нехорошее действие, с горя я сама было расклеилась. Но теперь, несмотря на все это, Наташа здорова, сегодня ей пять недель, а уж она улыбается и делает «агу» — кормилица пожаловала ее генеральшей — кажется, все хорошо? — Собой я не совсем довольна, посмотрю, что будет далее, если так же — оставлю детей здесь и поеду куда-нибудь покупаться в море, А<лександр> напишет в Пет<ербург>, если же куда нельзя — так хоть в Гельсингфорс, трудно будет расстаться, труднее физически везти с собою всех, Сашу можно, он уж сам может помогать, а то измучают на дороге. —
26 января[225].
Неправда, еще только 25-го вечер! На сей раз я скажу тебе только то, что у нас все хорошо, и иногда, право, так хорошо, что совестно перед добрыми людьми, а Александр, несмотря на это, все хандрит. Дети здоровы. — А мне хочется спать, и потому перестаю писать. —
Гранки здоровы, у Коршей новый сын Александр, которого старый Герцен Александр крестил. А бедный Полуденский, бедный тяжко болен, с сентября оп почти все в постеле. А Крюкову полегче крошечку, он лечится магнетизмом. — Да напиши ж ты хоть немножко. Что надежды на переход в Москву? Да напиши, пожалуйста, Саше слова два, что ты получил его письмо, он хлопочет, получил ли ты; а письмо это было не послано по ужасной величине. Итак — чуть-чуть было не сказала до свиданья.
причин, у нас царит совет и гармония, а чуть что-нибудь, Наташа не знает никаких пределов, так было с переменой кормилиц, все обошлось легко и удачно, а дорого это стоило ей. Факт я переношу легко, когда вижу, что нет в нем грозной важности, — но реакцию эту на нее я не могу перенести, и тут я делаюсь сам слаб до чрезвычайности. — Но вот новость: я очень мало пью вина и вообще физически стареюсь, а может, нашла такая полоса. Иногда есть живая безотложная потребность поговорить, хоть поругаться с тобою, есть надежда увидеться в Петерб<урге>, быть может, я побываю до лета у вас в гостях.
Грановский и Корш цветут. Грановского вес растет в университете и в общественном мнении, этого нельзя сказать о Петре Григорьевиче, несмотря на то что он завивается.
С славянофилами война. Аксаков так же юн и благороден и так же односторонен, он объяснялся со мною и с тех пор не бывает. Шевырев на лекциях ругает европеизм. Вот и все. Здесь Ал<ексей> Ал<ексеевич> и завтра едет в Инсар — превосходный человек, ты мало знал его.
Прощай.
От Огарева было письмо, зри послание к Виссариону.
На обороте: Николаю Христофоровичу Кетчеру.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБЛ III, 455; письмо Н. А. Герцен публикуется впервые.
Год определяется содержанием письма: известия о кормилице для Таты и о тяжелой болезни Полуденского.
С славянофилами война. Аксаков ∞ с тех пор не бывает. — См. письмо 226 и комментарий к нему, а также «Былое и думы», часть IV, гл. XXX (IX, 163) и дневниковую запись от 10 января 1845 г. (II, 403—404).
<ексей> Ал<ексеевич> и завтра едет в Инсар... — Тучков был инзарским уездным предводителем дворянства.
От Огарева было письмо... — Имеется в виду письмо Огарева от 19/31 декабря 1844 г. (РМ, 1891, № 7, стр. 19—22).
.... — Это письмо Герцена не сохранилось.
Ответное письмо Кетчера, недатированное, относящееся, по-видимому, к началу февраля 1845 г., — РМ 9, стр. 3—4.
[225] Дата написана рукой Герцена. — Ред.