263. Н. А. ГЕРЦЕН
5—8 октября 1846 г. Петербург.
С. -Петербург, суббота, вечер поздно.
Письмо твое, друг мой, я получил сегодня, и, разумеется, был ему чрезвычайно рад, также и Сашиной приписке. Теперь повесть о сегодняшнем дне. Утром я отправился к Ольге Александровне Жеребцовой — удивительная женщина, я был тронут ее приемом, та же готовность помочь мне, то же внимание, она велела написать, что кланяется тебе и очень жалеет о твоей болезни. Она подала мне большие надежды — сегодня же она хотела поручить осведомиться о всем, и в понедельник я отправлюсь за ответом. Неужели это правда, это возможно, чтоб наконец я мог сделать нашу необходимую поездку для тебя? Начинаю верить.
<ском> театре с Авдот<ьей> Як<овлевной>, которая мила и добра до невозможности, холит меня как дитя, спорит со мной на всяком шагу и пр... Там я увидел наконец Плесси, да, это великая актриса, и что ей надавала для этого природа: она высока, величественна, голос ее проникает в глубину сердца, она тип величавой красоты, подавляющей силой, высотой, — но самое это исключает другого рода милую, страстную красоту, красоту неправильную — но ужасно захватывающую. Когда она обернулась с разгоревшимся лицом, с видом гордости собственного сознания правоты к ревнивому мужу и дрожащим, но полным энергии голосом ему закричала: «A genoux, à genoux!»[246] — это было поразительно, целая повесть G. Sand в одном ее взгляде на мужа, который застегивал сертучок и стоял перед ней как пойманный школьник. Тут она была необъятно хороша; но как осмелился этот человек ее любить, жениться на ней, как он не видел Плесси. Понимаешь, что я хочу сказать, тут именно важность придала она, другая актриса была бы раздраженная женщина, а она подавляющее, высокое существо. — Фалной мне не так понравилась.
Ни у кого еще не был, это для завтрашнего дня. Впрочем, был у Ольхина и у Смирдина. «Италии» Делаирка нет — сообщи это Егору Ивановичу, она взята за долги, но мне обещал Панаев достать. Булавку для тебя взялась заказать Авд<отья> Як<овлевна>. Видел сегодня Достоевского, он был здесь — не могу сказать, чтоб впечатление было особенно приятно. Тоже М-me Белинская. Языков невероятно смешон с своей конторой — хлопочет, важен, даже не острит.
Панаев и Некрасов поглощены «Современником». Все доселе виденное и слышанное мной заставляет меня желать полного успеха. Правда, во всем этом есть немного неосновательности, — но и только. Они ждут ответа от Гр<ановского> et C-nie и пуще всего ждут Белинского. Теперь третий час, — а потому прощай, завтра вечером продолжу журнал. —
Был у Витберга, он очень состарился и как-то разрушается, его радость и восторг были до чрезмерности, он плакал, жаль его, руина. Двое старших детей удивительно хороши собою. Авд<отья> Викт<оровна>, кажется, нимало не изменилась. Разумеется, и по летам, и по направлению он остался совершенно на том же месте, и мне трудно говорить о многом, потому что говорю его языком, не желая гертировать, — но зато гертирую себя. Вечер просидел с Соллогубом и с разными господами, дельного ничего, шутили и дурачились. Из всех мною виденных новых лиц мне нравится наиболее Кронеберг. Скажи Кетчеру, что Комаришка уж такой мне друг, что прости господи: и сигарами угощает, и хотел запрятать в Колокол и опустить меня под Неву, там, где мост строят, и предложил книги, и предложил ехать смотреть, как делают гайки для железной дороги.
8-е утром. 11 час.
Я сейчас был у Леонт<ия> Вас<ильевича> — он принял меня и обнадежил самым положительным образом в успехе, досаднее всего, что представление Моск<овского> военного губ<ернатора> еще не приходило, а то 10-го числа я получил бы ответ. Нет ли там задержки, попроси Сатина справиться, а то я заживусь здесь. Прощай, друг мой, писать некогда, еду к Ольге Алекс<андровне>.
Поцелуй Сашу, Колю, Наташу и Лику. Саше завтра отправляю собаку по почте, — стало, она будет почтенная собака — да чтоб он не ломал ее. — Отчего же ты не пишешь еще?
— всем кланяюсь
‒ Марии { Федоровне, Каспаровне
Не могу писать более, так еще хлопотливо и смутно. Боюсь и совершенно надеяться.
Прощай. А. Г.
Ельвине Федоровне кланяюсь.
Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: РМ, 1902, № 11, стр. 153—154.
Вечером я был в француз<ском> театре с Авдот<ьей> Як<овлевной> ∞ Там я увидел наконец Плесси... — В этот день на сцене Михайловского театра шла пьеса О. Арну и Н. Фурнье «Un secret» («Тайна») с участием актрисы парижского театра «Comédie française» Ж. -С. Арну-Плесси («Северная пчела» от 5 октября 1846 г.; о Ж. -С. Арну-Плесси см. А. И. Вольф. Хроника петербургских театров с конца 1826 г. до начала 1855 г.», ч. I, стр. 116—117, 123).
...... — задевать, шокировать (франц. heurter).
...... — Характеристику профессора института инженеров путей сообщения A. C. Комарова см. в кн.: И. И. Панаев. Литературные воспоминания (М., 1950, стр. 260—262).
<ия> Вас<ильевича>... — О свидании с Дубельтом рассказывается в «Былом и думах» (IX, 218).
Ответное письмо Н. А. Герцен от 11—12 октября 1846 г. — ЛБ РМ 10, стр. 50).
[246] «На колени, на колени!» (франц.). — Ред.