47. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
12 ноября 1835 г. Вятка.
Natalie! Давно я не писал к тебе; что делать — давно не была душа моя чиста и светла. Нет, моя теперичняя жизнь дурна; как я ни стараюсь стать выше всего этого, не могу. Ссылка хуже тюрьмы. Шумные удовольствия, коими я иногда хочу убить время, оставляют пустоту, туман. И нет души созвучной... правда, есть здесь одно существо, которое понимает меня, — существо, исполненное поэзии, — это та дама, о которой я как-то раз тебе писал шутя, и это существо глубоко избито судьбою и, может, несчастнее меня. 15<-ти> лет отдана она замуж за развратного и скверного человека, и он доселе жив и тиран ее. Неужели, в самом деле, на то только природа даст душу высокую, благородную, чтоб мучить ее? Нет, эти мученья выдумал сам человек, некого винить[54].
Еще сосланный — Витберг; мы живем вместе, — человек колоссальный, художник в душе и с душою высокой. Это важное приобретение для меня. Человек, который когда-либо создал мысль высокую, человек, который на исполнение одной мысли посвятил всю жизнь, высок и еще выше, когда люди отняли возможность у него проявить свою мысль, когда обстоятельства гнетут его...
грудь моя слишком тесна, чтоб хранить его молча. Но теперь ни слова более до тех пор, пока получу ответ твой.
Ты оправдываешь меня в моем поступке, о котором я писал тебе. Нет, я не прав, ибо ты не знаешь всех обстоятельств. Я был далек от обмана; но я видел, что она еще не удовлетворяет тому требованию, которое я делаю существу, с коим я мог бы слить свою жизнь. Зачем же я увлек ее? Зачем не остановил прежде, нежели она, убежденная в моей любви, сказала, что она любит меня? Что я увлек ее, это не мудрено. Я знаю силу своего характера и влияние, которое могу иметь. Зачем же я воспользовался этим, чтоб приковать ее к себе... И, может, в этом участвовало самолюбие... Зачем ты, друг мой, так чисто думаешь обо мне? Ты придаешь мне много своего. О, как бы я был счастлив, ежели бы был то, что ты думаешь. Я краснел, читая твою записку. Нет, не от излишества благородства обвинял я себя, а потому, что я виноват. Я много утратил души! Тебе неизвестно, что такое за следы, за морщины на сердце оставляет разврат. Увы!
Une mer у passerait, sans laver sa tache,
Car l'abоme est immense et la tache est au fond.
что за секреты?..
Ты хочешь, чтоб я писал к Emilie о любви ее; пожалуй, но это мудрено. Напиши ей, что я тебе пишу, что он самый благородный человек, что он поэт, что, ежели она будет его жена, она будет счастлива, я ей ручаюсь; но он молод, я никогда не посоветую ему жениться... а впрочем, у него душа не моя, — он может быть счастлив в тесноте семейного круга, а мне — мне нужен простор. Прощай, мой друг, мой ангел.
Ал. Герцен.
12 ноября 1835.
Наташе.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). РМ, 1893, № 3, стр. 207 — 209. На автографе пометы Герцена: «34» и Н. А. Захарьиной: «Получено 24 ноября. Воскресенье». Текст «мученья ~ некого винить» отчеркнут на полях.
Ответ на письмо Н. А. Захарьиной от 15 октября (Изд. Павл., стр. 38 — 39) — 24 октября 1835 г. (там же, стр. 40).
~ винить. — Речь идет о П. П. Медведевой. См. письмо 45.
Еще сосланный — Витберг; мы живем вместе... — А. Л. Витберг прибыл в Вятку 26 октября 1835 г. Вначале он ненадолго поселился в доме Козениных на Копанской улице, потом, по предложению Герцена, познакомившегося с ним на одном вечере, стал жить вместе с ним (на Казанской улице, у домовладельца Чарушина). Герцен отмечал впоследствии в «Былом и думах», что близость с Витбергом была ему большим облегчением в Вятке. Глубокий мистицизм Витберга на некоторое время «поколебал» реальную натуру Герцена, «рожденного совершенно земным человеком»; этому содействовали «разлука, ссылка, религиозная экзальтация писем», получаемых от Н. А. Захарьиной, и любовь к ней, «и имеете гнетущее чувство раскаяния», связанное с увлечением П. П. Медведевой (VIII, 287 — 288).
... создал мысль высокую.. — Герцен имеет в виду неосуществленный проект храма Христа Спасителя в Москве, о судьбе которого см. в XVI главе части второй «Былого и дум» (VIII, 277 — 286). См. также «Записки» Витберга, написанные Герценом со слов архитектора (I, 380 — 456).
Ты оправдываешь меня в моем поступке ~ О, как бы я был счастлив, ежели бы был то, что ты думаешь. — Отклик на следующие строки из письма Натальи Александровны от 15 октября: «Почему же ты винишь себя, друг мой? За что делаешь себе упрек? Разве можно назвать изменой, преступлением равнодушие с твоей стороны к той особе, которою ты был любим? <...> Я с восхищением перечитывала твое письмо <от 1 октября 1835 г. — о Людмиле Пасек>, — о брат мой, о благородный друг мой! Как виднеется в нем прекрасная душа твоя, ты видишь преступление там, где нет ни малейшей вины. Счастлива, счастлива она, даже будучи не любима тобою; счастлива, что могла подняться до того, чтобы понять тебя и любить тебя!» (Изд. Павл., стр. 38 — 39).
Une mer у passerait, sans laver sa tache, car l'abîme est immense et la tache est au fond. — «Целое море прошло бы там, не смыв его пятна, ибо бездна огромна, а пятно находится в глубине». — Неточная цитата из драматической поэмы Альфреда де Мюссе «La coupe et les lèvres» («Чаша и уста») — д. IV, сц. 1. В подлиннике вместо: «la tache» — «la souillure» (слово, близкое по значению). Приведенным стихам в поэме Мюссе предшествует следующее двустишие, проясняющее смысл цитаты: «Сердце непорочного человека — это глубокий сосуд. Когда первая вода, в него налитая, нечиста — ».
О какой особе ты говоришь ~ секреты?.. — 15 октября Наталья Александровна сообщала Герцену: «... я знаю некоторую особу, которая также восхищалась тобою, видя, может быть, половину твоих достоинств, и довольно было бы одного твоего взгляда, чтобы заставить ее мечтать; » (Изд. Павл., стр. 38). В письме от 26 ноября Наталья Александровна отказалась сообщить, на кого она намекает: «Ты хочешь знать, о ком я говорила тебе, — не любопытство ли, не самолюбие ли это? Я не могу сказать этого. Конечно, тебе все равно!» (там же, стр. 48). Не соглашаясь с утверждением Е. С. Некрасовой («Почин» на 1896 г., стр. 91) о том, что в Герцена была влюблена Э. М. Аксберг, М. К. Лемке высказал предположение, что Наталья Александровна в своем письме имела в виду Сашу Клиентову (Л I, 205).
... он самый благородный человек... — Речь идет о H. М. Сатине. См. письмо 45 и комментарий к нему.
— Изд. Павл.,
[54] Позднейшее примечание Герцена: Зачем я пожалел ее.