272. Т. Н. ГРАНОВСКОМУ
20 января 1847 г. Тверь. Утро.
Понедельник. Четверть второго пополудни.
Видишь, что мы едем исправно, да и едим исправно, а именно стерляжью уху — в городе в Твери. А пишу я к тебе вот зачем: говорят, что 22 января твои именины, извини меня перед Лиз<аветой> Богданов<ной>, что я в этот день не могу быть — по вздорной, конечно, причине: потому что буду в Новегороде. — Снисхожденье!
Мы здоровы. Саша весел, Наташа 2-я весела. Коля величествен и притом увлекается в возке всеми слабостями человеческими, что не возвышает bien-être[247] существовать в возке, перед которым четыре клячи и за которым Зонберг в шпинате.
О проводах, о 18 и 19 генваря буду говорить, когда приду в себя.
Кормилица упала с Наташей и треснула ее затылком об пол — это много способствовало к удовольствию partie de plaisir'a[248].
Ну, передай же всем и еще по привету Коршу и comp. и — страшно большую благодарность за те чувства, за те мысли, с которыми я уехал и еду. — Прощайте. Дорога прекрасная. Кавелину souvrana пантарилья. Что Сатина здоровье?
Рукой Н. А. Герцен:
часов[249], да еще несмотря на жестокую головную боль, да не в том дело. Лиза, с именинником! Гранка, с именинами честь имею поздравить! А затем кланяйтесь всем: Коршам, Кетчерам, Астраковым, Щепкиным, Редкину и всем, всем, Сатину. — Ну еще вас обнимаю. Прощайте! Пишите в Ригу. Дети все здоровы и веселы.
Рукой М. Ф. Корш:
Поздравляю вас, Грановский, жму вам крепко, крепко руку. Лику целую в лоб. Поцелуйте Евгения, Sophie, детей и всех, всех друзей наших. — Более писать не буду, у меня еще нет настолько твердости. Прощайте, — мои милые, мои славные!
Ваша М. Корш.
Рукой М. К. Эрн:
Ваша М. Эрн.
Это уж роскошь — сколько твоих.
Мельгунову скажи, что, действительно, в нашем знакомстве недоставало бы одного элемента — именно относящегося более к чувству, нежели к уму и симпатии... нет, что-то ничего не умею сказать, — очень наелся хересом и ухой.
Примечания
ЛБ). Впервые опубликовано: письмо Герцена. — Л V, 5—6, по копии А. Н. Пыпина; приписки М. Ф. Корш и М. К. Эрн — ГНМ, 109.
...Зонберг— К. И. Зонненберг и кормилица Таты — Татьяна провожали Герценов до границы.
О проводах, о 18 и 19 генваря буду говорить, когда приду в себя. — В последние дни пребывания Герцена в Москве сгладились те противоречия, которые остро ощущались всеми членами его кружка летом и осенью 1846 г. (см. «Былое и думы» — IX, 209, и «Дневник» Н. А. Герцен — там же, стр. 275). «Последние дни твои во многом могли доказать тебе <...> сколько любви и преданности оставил ты за собою», — писал Грановский Герцену (Грановский, II, 445). В день отъезда московские друзья провожали Герценов до Черной Грязи, где был устроен прощальный обед. См. об этом «Воспоминания» М. К. Рейхель (1909, стр. 42) и «Воспоминания» Т. А. Астраковой (ЛН—556).
Souvrana пантарилья — «Soberana pantorilla» — строка из песенки об испанской гризетке, которую постоянно пел В. П. Боткин, вернувшись из-за границы (текст песни см. в его «Письмах об Испании» — «Современник», 1847, № 3, стр. 59).
Пишите в Ригу. — В Риге Герцены остановились на два дня. Здесь Герцен виделся с Ю. Ф. Самариным и подарил ему экземпляр романа «Кто виноват?» (Ю. Ф. Самарин. Полн. собр. соч., т. XII, 1911, стр. 191).
— Ред.
— Ред.
[249] Вставка рукой Герцена. — Ред.