54. Н. А. ЗАХАРЬИНОЙ
22 янв<аря> 1836. Вятка.
Наташа! Сколько перестрадала моя душа в несколько дней, ты не можешь себе вообразить. Получив с Эрном твои записки, я разом воспрянул и поднялся — мне сделалось легче дышать, светлее смотреть, — словом, я обновился, и тут, середи самых восторженных мечтаний, когда все чувства, как воздух на горе, теснят своею чистотой, — я узнал, что умер Медведев, о жене которого я тебе уже писал. Мы с Витбергом бросились туда. Horrible![63] Он ничего не оставил, кроме своего трупа. Бедность со всем ужасом своим. Она лежала в обмороке. Мы остались тут, распоряжались, хлопотали, и вообрази себе, что ее обморок продолжался два дня с половиною. эгоизм людей, со всей холодной гнусностью своей, что я ненавидел всех. Наконец, я кой-как стыдом и укоризнами заставил некоторых приехать. — Витберг не отходил две ночи от несчастной. Теперь она в чувствах. Но что вперед — мрачная, сырая галерея несчастий. Она не знала всю жизнь слова «счастие»; прекрасная собою, образованная, была брошена отцом в объятия игрока — он всё проиграл. Это цветок, который сорван был не для того, чтоб украшать юную грудь, а для того, чтоб завянуть на могиле. И трое детей — не ужасно ли? Я писал Егору Ивановичу о займе для меня 1000 руб. Я хочу их доставить ей. Только не говори об этом, ибо я не писал, на что мне деньги, пусть думают, что на вздор... И никому не говори — это тайна. И не ужасно ли принимать благотворения, ей, одаренной душою высокой и благородной? Нет, в тиши, в тумане домашней жизни есть несчастия ужаснее Крутиц и цепей. Те только громки, а эти тихо, незаметно, червем точат сердце и отравляют навеки жизнь.
И были люди, которые хохотали над ее несчастием и над моим состраданием. — Это не люди.
Были другие, которые сказали, что она притворяется... Эти сами притворяются людьми — они дикие звери.
Зато с каким удовольствием смотрел я на Витберга, на, этого высокого человека. Еще на Эрна и на m-selle Trompeter, которые тут, забывая и дом, и сон, и пищу, хлопотали обо всем. В душе их награда, и там, может, будет награда. Но не здесь насмешка им будет. — Но. ведь и я умею насмехаться, и яд в моей иронии...
Прощай, мой ангел; середи всех этих мрачных минут твой прелестный образ утешал меня, память о тебе возобновляла мои силы.
Твой Александр.
На обороте:
Примечания
Печатается но автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: РМ, 4, стр. 78 — 79. На автографе пометы Герцена: «49» и Н. А. Захарьиной: «Января 31-е. Четверг».
По-видимому, ответ на письмо Н. А. Захарьиной от 16 — 17 января 1836 г. (Изд. Павл., стр. 59 — 60).
... я узнал, что умер Медведев, о жене которого я тебе уже писал. — См. письма 45, 47 и 53. Подробный рассказ о положении П. П. Медведевой после смерти мужаем, в «Былом и думах» (VIII, 341 — 342).
Ответ Н. А. Захарьиной (на это и предыдущее письмо) от 29 января — 1 февраля 1836 г. — Изд. Павл., — 63.
[63] Ужасно! (франц.). — Ред.