Герцен А. И. - Гервегу Г., 28 (16) декабря 1849 г.

136. Г. ГЕРВЕГУ

28 (16) декабря 1849 г. Париж.

Paris. Le 28 décembre 1849.

Emma m’a reçu avec tant d’amitié, tant de sympathie, que j’étais touché, touché profondément, quoique je m’attendais à cela, — j’ai trouvé du Cognac dans ma chambre (c’était pour me dégrader devant Sarrasin), j’ai trouvé des sauces — voilà pour le matériel, et tout cela m’a fait tant de plaisir après un voyage diabolique, après une série de pensées tristement froides.

ésent parlons de vous. (Je ressemble à Arioste, je ne peux me décider à finir une phrase sans deux épisodes; je vous ai dit que je veux parler de vous, et je me suis rappelé qu’hier parlant avec Emma j’ai remarqué pour la première fois qu’il est très insipide que je vous dise vous, с’est le vice-versa du tu avec lequel Strübing me régale, je vous propose donc d’écrire vos lettres au singulier). Eh bien, j’ai trouvé Emma très triste, elle est profondément chagrinée, — ce n’est pas purement et simplement la séparation qui l’afflige, elle (et beaucoup d’autres) pense que le visa n’est pas trop nécessaire, — vous comprenez donc qu’elle doit expliquer le tout par un manque d’amour actif, etc., etc. — Cela l’а fait penser et repenser, et sous ce rapport elle est parvenue à s’insurger tant soit peu contre Votre Seigneurie. — Ici commence cette petite ligne de démarcation qui sépare nos opinions, — moi j’applaudis de tout mon cœur ce sentiment d’opposition (vous l’aimez dans les enfants — il faut généraliser et l’admettre dans toutes les relations) — c’est la véritable indépendance, non pas avarice de soi, mais ändige — qui peut se fondre en amour et en amitié — sans se laisser absorber. Sur ce thème comme sur l’autre concernant l’analyse (comme vous le dites) je suis prêt à vous écrire des lettres monstres. Un seul mot, encore, — je crois indispensable pour vous de venir ici pour un temps quelconque; hier Barman n’avait pas encore de lettre de Dr. — Je ne sais rien encore de mes affaires. Kapp me fait une très bonne proposition de Francfort...

Emma vous a envoyé une lettre et un paquet adressés à ma femme à Zürich, Hôtel Bauer, faites demander. Et où êtes-vous enfin, je ne sais comment vous écrire — à Bern ou à Zurich.

üller-Strübing a été enlevé par G. Sand, et demeure chez elle.

Aujourd’hui jour de naissance de Hor<ace>. — Vous l’avez oublié — vous avez très mal fait.

2 heures.

Je viens de Rot<schild>. — Les affaires ne sont pas bonnes, mais elles ne sont pas tout à fait désespérées. Premièrement nous avons connaissance à présent comment tout cela s’est fait. Rot<schild> m’a montré une lettre de Gaskel, où il l’avertit que le ministre de la police à Pétersbourg voulait opposer un veto contre le payement de mon billet, mais il était déjà trop tard. Le fait de cette translation a, à ce qu’il paraît, éveillé l’attention, de là — l’interdit. — Rot<schild> tient l’affaire de m-me Haag pour possible, mais après l’avis do Gaskel — il n’y a pas à penser à un payement. Il veut l’envoyer, et faire toutes les démarches possibles pour l’encaisser sans prendre le résultat à sa responsabilité. Concernant le bien — il pense que c’est une affaire complètement perdue, mais il m’a proposé d’en écrire à Gaskel et de la lui proposer.

Après avoir mûrement réfléchi, je me suis décidé à remettre le billet à condition de recevoir le billet intact ou une somme équivalente. — La première réponse de G<askel> — je dois l’attendre ici. — Très possible que ma mère s’en ira toute seule.

’ai été chez Barm<an>, il doute fortement de la réussite de votre affaire.

J’ai reçu 300 fr<ancs> de m-me Herwegh payables à vue à Zurich (notre style de banquier, m-r) par m-me Herzen. Elle a voulu vous les envoyer, mais je crois que la chose est beaucoup plus simple, j’en ai écrit à ma dame/femme/épouse.

’une beauté et d’une «disinvoltura» parfaite. Horace entre dans l’âge de Sacha — âge qui n’a plus la grâce de Tata et n’a pas encore la grâce de Léontine.

Paris est impossible pour vivre, une tristesse morne s’est étendue sur la ville, personne n’attend rien, on vit, on végète de jour en jour. Les jours de fêtes sont passés pour la Seine. — Moi je persiste qu’après une courte apparition ici il faut vendre les meubles — et s’en aller; ni vos tapis, ni vos chaises curules ne pourront réparer le tort qu’on aura de vivre confortablement dans ce milieu d’opprobre. Canton Vaud — simplification des habitudes. Evviva l’independenza!

Tâchez de trouver la lettre qu’Emma m’a écrite — elle dit qu’elle у tient beaucoup.

N’oubliez pas les lettres de Stuttgart.

l’introduzione?

Перевод

Париж. 28 декабря 1849 г.

Эмма встретила меня так дружески, так радушно, что я был тронут, глубоко тронут, хотя и не ожидал ничего иного, — у себя в комнате я нашел коньяк (что имело целью уронить меня в глазах Саразена), нашел соусы — это по части вещественной, и все это доставило мне такое удовольствие после дьявольски трудного пути и длинного ряда унылых, холодных мыслей.

— никак не могу закончить фразу без двух вставных эпизодов; я сказал, что хочу поговорить о вас, и вспомнил, что вчера, беседуя с Эммой, я впервые заметил, как нелепо, что я говорю вам вы, это — vice versa[201] тому ты, каким меня потчует Стрюбинг; поэтому предлагаю вам в письмах обращаться ко мне в единственном числе). Так вот, я застал Эмму очень грустной, она глубоко огорчена — ее печалит не только и не просто самая разлука, но она (да и многие другие) думает, что виза не так уж необходима, — вы понимаете, что она должна, стало быть, объяснять все лишь отсутствием действенной любви и т. д. и т. д. Это заставило ее думать и раздумывать, пока ей не пришло в голову слегка побунтовать против вашей милости. Вот тут и начинается та незаметная демаркационная линия, которая разграничивает наши точки зрения, — я всем сердцем приветствую подобное чувство протеста (вам оно нравится в детях — надо его обобщить и допускать во всех взаимоотношениях), это подлинная независимость, не своекорыстие, a das Selbständige[202], которое может сочетаться с любовью, с дружбой, не давая поглотить себя. На эту тему, как и на тему об анализе (как вы говорите), я готов писать вам чудовищно длинные письма. Еще одно только слово — я считаю, что вам необходимо приехать на некоторое время сюда; вчера у Бармана еще не было письма от Др. О своих делах я еще ничего не знаю. Я получил из Франкфурта от Каппа очень хорошее предложение.

Эмма отправила вам письмо и пакет на имя моей жены в Цюрих, Hôtel Bauer, затребуйте их. Да где же вы, в конце концов? Я не знаю, как вам писать — в Берн или в Цюрих?

Мюллер-Стрюбинг похищен Ж. Санд и живет у нее.

<аса>. Вы про это забыли — очень дурно с вашей стороны.

2 часа.

Я только что вернулся от Рот<шильда> — дела нехороши, хотя и не совсем безнадежны. Во-первых, теперь мы знаем, как все произошло. Рот<шильд> показал мне письмо Гаскеля, в котором тот его извещает, что петербургский министр полиции хотел наложить вето на выплату по моему билету, но было уже слишком поздно. Факт его передачи, очевидно, привлек внимание, отсюда и запрет. Рот<шильд> считает дело г-жи Гааг осуществимым, по мнению же Гаскеля, об уплате нечего и думать. Он <Ротшильд> хочет послать его <билет> и предпринять необходимые шаги, чтобы добиться инкассации, но не берет на себя ответственности за результат. Что касается имения, то он думает, что это совершенно безнадежное дело, однако предложил написать Гаскелю и предложить ему заняться им.

По зрелом размышлении я решил передать билет на условиях, что либо получу его обратно в неприкосновенном виде, либо эквивалентную сумму. — Я должен дождаться здесь первого ответного письма Гаскеля — очень возможно, что моя мать уедет отсюда одна.

<ана>, он сильно сомневается в успехе вашего дела.

я и написал моей госпоже/жене/супруге.

Ада — совершенство красоты и «disinvoltura»[203]. Горас вступает в возраст Саши, — возраст, в котором уже нет прелести Таты, но еще нет и прелести Леонтины.

Жму вашу руку.

пребывания здесь надо продать мебель и уехать — ни вашими коврами, ни вашими курульными креслами нельзя будет оправдать комфортабельного образа жизни посреди такого позора. Кантон Во — упрощение привычек. Evviva l’independenza![204]

Постарайтесь найти письмо, которое Эмма мне написала, — она говорит, что для нее это очень важно.

Что слышно с l’introduzione?[205]

Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ. Впервые опубликовано: —101.

...Др. — Вероятно, речь идет о швейцарском политическом деятеле Шарле Дрюэ.

Мюллер-Стрюбинг похищен Ж. Санд и живет у нее. — Г. Мюллер-Стрюбинг принимал вместе с Герценом участие в демонстрации 13 июня 1849 г. и подвергался опасности быть арестованным. В связи с этим Жорж Санд пригласила его в свое имение Ноган, где он жил до декабрьского переворота 1851 г.

...<аса>. — Сыну Гервега 28 декабря 1849 г. исполнилось шесть лет.

...Гаскеля... — Так в этом письме ошибочно называет Герцен петербургского банкира, представителя фирмы Ротшильда — Карла Гассера. Гассер требовал от имени Ротшильда оплаты векселя («билета») Л. И. Гааг в 106 тысяч рублей серебром.

... — Герцен имеет в виду шефа жандармов А. Ф. Орлова.

 — жене — супруге. — К этому месту в автографе Гервегом сделано примечание на французском языке: «Натали была в Цюрихе».

...Леонтины. — «Былом и думах» (XI, 454—460) в комментариях к письму 171.

Жить в Париже невыносимо... — См. в «Былом и думах» характеристику «пущего полицейского бешенства», царившего в Париже во время пребывания там Герцена (X, 148—150).

... — Курульным креслом в древнем Риме называлось покрытое слоновой костью складное кресло консулов, преторов и курульных эдилов. Герцен иронизирует здесь над роскошной мебелью Гервегов в их парижской квартире.

Кантон Во... — Имеется в виду переезд (несостоявшийся) на дачу в Вето в кантоне Во.

...письмо, которое Эмма мне написала... — Это

... l’introduzione? — Речь идет о предисловии Гервега к «Vom andern Ufer». См. комментарий к письму 133.

Ответ Г. Гервега от 4 января 1850 г. — Л —40.