151. Г. ГЕРВЕГУ
6 февраля (25 января) 1850 г. Париж.
6 février 1850. Paris.
êtes atrabilaire et courroucé jusqu’à l’injustice — eh bien, que le bon Dieu vous pardonne les mots «traître», «infamie»... Vous me traitez comme l’еmр<еrеur> Nicolas traite les insurgés, vous n’aimez pas l’opposition — je l’ai remarqué longtemps déjà. J’ai tant parlé que j’ai cru que nous sommes plus loin — retournons, ma conscience est si pure, toute ma conduite est tellement au grand jour — qu’il fallait vraiment tomber ’hypochondrie, pour parler de la fuite, d’une rupture...
Vous m’écrivez que vous êtes quelquefois cheval sauvage — moi je suis toujours un cheval qu’on ne peut dompter. Savez-vous entre autre chose ce qui vous a étonné en nous, lorsque nous nous rapprochâmes — c’est l’indépendante franchise de notre amitié; savez-vous que l’étonnement se peignait sur vos traits chaque fois que vous entendiez une critique personnelle; vous n’étiez pas habitué à cela. — Les petites observations que se permettait peut-être Emma étaient si complètement noyées dans son amour un peu fétichiste qu’elles ne pouvaient pas vous habituer à souffrir le langage d’un ami indépendant. — Je n’ai pourtant pas mesuré jusqu’où va le «поп me » ésent je le sais. Eh bien, après un mois et demie de correspondance, je vois que vous avez tout fait, tout accusé, tout analysé, à l’exception d’un retour sur vous-même, à l’exception de tomber sur unе penséе très naturelle: «Je n’ai que 3 personnes au monde dont l’amour, l’amitié pour moi est au-dessus de doute, ces 3 personnes trouvent quelque chose en moi qui leur déplaît, les froisse — pourquoi donc elles se trompent... — et est-ce qu’elles se trompent?» — Au lieu de cette pensée si naturelle — vous avez dit: «Mes amis sont mécontents — donc ils ne m’aiment pas, donc ils m’ont trahi...» Pourquoi trouvez-vous plus facile d’accuser en tout vos amis qu’en quelque chose vous-même? Eh bien, voilà la source de tout... Vous qui craignez la critique, vous ne craignez pas même de soupçonner vos amis, vous vous obstinez à ne pas les comprendre — pour rester pur et les écraser sous le poids de votre amitié sans bornes. Je trouve que cela est parfaitement injuste, ou au moins que cela n’est pas votre sérieux, mais un entraînement passager. Comment, par ex<emple>, ne pas comprendre le sens de mon invitation de venir à Paris, — mais c’était un blâme, mais c’était amertume et vous l’avez pris au pied de la lettre et vous répétez la même chose — après un mois.
Comment suis-je resté à Paris? — Comment dois-je rester à Paris jusqu’à la fin de l’affaire? — Mais quand donc avez-vous vu que moi, je ne subordonne <pas> mes désirs aux nécessités? Je trouve que vous faites très mal en ne le faisant pas. On ne peut pas vivre sérieusement en enfants. Est-ce que vous ignorez que dès que je suis arrivé à Paris, j’ai trouvé toute l’affaire sous un autre point de vue; il fallait attendre la réponse du banquier de Péter<sbourg> et voilà la réponse, ma mère vous le dira — eh bien, devais-je donc retourner pour 4 jours après notre correspondance, après toutes les questions... non, j’attendais l’effet de mes lettres; l’effet ne correspond pas à l’attente. Vous répétez les mêmes choses, — je suis forcé de vous rerépéter les mêmes. Cela m’est très pénible, mais enfin... je subis aussi cela. Je vous aime beaucoup — mais je vous plains aussi, et vous ne parviendrez pas à me faire accepter (comme à Emma) vos caprices de femme. Soyons hommes, ayons le courage de la réalité — et vive l’amitié libre!
6 февраля 1850. Париж.
«предатель», «низость...» — Вы обращаетесь со мной как имп<ератор> Николай с мятежниками, вы не любите, чтобы вам противоречили, я это давно заметил. Столько раз говорив об втом, я думал, что мы продвинулись уже далеко вперед; вернемся же назад, совесть моя до такой степени чиста, все мои поступки так открыты, что нужно действительно tanto poсo[216] впасть в ипохондрию, чтобы говорить о бегстве, о разрыве...
— конь, которого всегда можно укротить. Знаете ли, что, между прочим, удивляло вас в наших отношениях, когда мы с вами сблизились? — независимая прямота вашей дружбы. Знаете ли вы, что ваше лицо выражало удивление всякий раз, когда вам приходилось выслушивать критические суждения на свой счет? Вы не привыкли к этому. — Мелкие замечания, которые, возможно, и позволяла себе Эмма, настолько тонули в ее любви, даже слегка идолопоклоннической, что они не могли приучить вас относиться терпимо к словам независимого друга. — Однако я и не подозревал, до чего доходит nоn me tangere вашего самолюбия. Теперь я это знаю. И вот после полутора месяцев переписки я вижу, что вы всё сделали, всё осудили, всё проанализировали, только себя не проверили, только не додумались до такой весьма естественной мысли: «На свете у меня есть лишь три человека, любовь и дружба которых для меня вне всякого сомнения, кое-что во мне им не нравится и задевает их, — почему бы им ошибаться... и ошибаются ли они?» Вместо этой столь естественной мысли вы сказали себе: «Мои друзья недовольны — значит, они меня не любят, значит, они меня предали...» Почему вам кажется, что легче обвинить во всем своих друзей, нежели хоть в чем-либо себя самого? Так вот, это и есть источник всех бед. — Вы боитесь критики, а сами не боитесь подозревать своих друзей, вы упорно отказываетесь их понимать, чтобы самому остаться чистым, а их подавить всем бременем своей безграничной дружбы. Я нахожу, что это крайне несправедливо или по меньшей мере несерьезно, что это у вас мимолетная вспышка. Как, напр<имер>, было не понять смысл моего приглашения приехать в Париж? Тут был упрек, была горечь, а вы поняли все буквально и повторяете то же самое месяц спустя.
— Почему я должен оставаться в Париже до конца дела? — Но когда же вы видели, чтобы я не подчинял своих желаний необходимости? По-моему, вы очень дурно делаете, что не поступаете так же. Нельзя жить всерьез, играя в детей. Разве вы не знаете, что стоило мне приехать в Париж, как все дело предстало совсем в другом свете; нужно было ждать ответа от петерб<ургского> банкира, и вот ответ пришел, моя мать познакомит вас с ним. Так вот, нужно ли было мне возвращаться на четыре дня, после всей нашей переписки, после того как все вопросы были обсуждены? Нет, я ждал, какой будет результат моих писем; результат не оправдал надежды. Вы твердите одно и то же, и я вынужден без конца повторять вам одно и то же. Мне это очень тяжело, все же... я снесу и это. Я вас очень люблю, но я вас и жалею, и вам не удастся заставить меня (как Эмму) примириться с вашими женскими капризами. Будем же мужчинами, будем же смело смотреть в глаза действительности — и да здравствует свободная дружба!
Примечания
ВМ. Впервые опубликовано: ЛН—96.
«non me tangere»… — («noli me tangere») — «не прикасайся ко мне» (лат.). — Слова, по евангельскому преданию, сказанные воскресшим Христом Марии Магдалине.
» (итал.). — Ред.