167. Г. и Э. ГЕРВЕГАМ
4 марта (20 февраля) 1850 г. Париж.
Cher G<eorges>, je t’en prie, envoie cette lettre à Hess. Sa critique est très belle, sur un pareil terrain il у a possibilité de traiter encore une fois bеаuсоuр de choses. As-tu remarqué qu’aujourd’hui Gharles-Edm<ond> tout-à-coup a raconté en partie tes aventures visionnaires? — поп lo so. Польза — вред большой, comme disait un professeur de la minéralogie.
Etes-vous encore — Emma, avez-vous lancé contre moi un anathème, une excommunication ou autre chose habituelle entre bons amis? — Mais il n’y a rien à faire, moi je me soumets aux nécessités, aux variations, etc., etc. Vous êtes une musicienne parfaite, mais vous ne prenez qu’une’seule note — les autres sont des cariatides, des paravents; les autres notes sont subordonnées d’après le Grundton. — Mais dans la vie, dans l’actualité et dans une pièce de musique cela ne va pas avec cette unité.
Donnez donc votre main, frappez-moi, mais aimez un peu beaucoup.
Дорогой Г<еорг>, перешли, пожалуйста, это письмо Гессу. Его критика превосходна, с подобных позиции можно еще раз обсудить множество вопросов. Заметил ли ты, что сегодня Шарль-Эдм<он> вдруг рассказал частично о твоих визионерских приключениях. Cui bono — non lo so[236]. Польза — вред большой, как говорил один профессор минералогии.
Все ли вы еще an Ort und Stelle[237]? Эмма, вы, наверное, уже предали меня анафеме, отлучили от церкви или сделали со мной еще что-либо в этом роде, как водится между добрыми друзьями? Ничего не поделаешь, я подчиняюсь необходимости, всяким вариациям и т. д., и т. п. Вы превосходная музыкантша, но вы берете только одну ноту, остальные — лишь кариатиды, ширмы; остальные ноты подчинены Grundton’y[238]. — Но в жизни, в действительности, как и в музыкальной пьесе, все звучит не так однотонно.
Дайте же вашу руку, побейте меня, но и любите немножко побольше.
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ. Впервые опубликовано: ЛН, т. 64, стр. 123. Дата устанавливается по датированному письму к Гессу, отправленному в этот же день.
... — См. письмо 166.
...сегодня Шарль-Эдм<он> вдруг рассказал частично о твоих визионерских приключениях. — В № 153 «Voix du Peuple» от 4 марта была помещена заметка Хоецкого, в которой описывалась судьба ходатайства Гервега о выдаче ему визы для поездки в Париж. Герцен, играя словами, называет эту историю «визионерской» («визионер» — духовидец, мечтатель). Приведя мотивировку французского министра, утверждавшего, что Гервег — «иностранец, замешанный во все германские и швейцарские анархические интриги, находится, более того, в тесных сношениях с французскими эмигрантами в Швейцарии и, вероятно, настаивает на допуске во Францию, чтобы деятельно участвовать в происках своей партии», Хоецкий отвечал: «Мы заявляем с полным убежденней и пониманием, с совершенным знанием дела, что это обвинение является с начала до конца не чем иным, как сплетением лжи <...> Мы объявляем властям, что поддержим перед судом справедливость наших утверждений и предлагаем правительству обосновать свои обвинения хоть сколько-нибудь правдоподобными доказательствами...»
— — Так говорил профессор Московского университета Алексей Леонтьевич Ловецкий — см. об этом в части первой «Былого и дум» (VIII, 127). Герцен опасался, вероятно, что заметка Хоецкого еще более ухудшит отношение к Гервегу французского правительства.
[236] Кому это на пользу — не знаю (лат. и итал.).
— Ред.