180. Г. ГЕРВЕГУ
17 (5) марта 1850 г. Париж.
Le 17 mars. Paris.
Ma mère et m-selle Ern te diront les nouvelles concernant l’affaire et concernant Paris. Moi, j’ai peu à ajouter; merci pour la lettre de Fallmerayer. — Granov<sky> m’écrit que les choses vont en Russie d’une manière terrible, que le despotisme, ivre de ses succès, a perdu même la honte. La lettre à toi sur la Russie a beaucoup plu, mais on la trouve trop courte et on me reproche d’avoir fait mention de Golovine (!!!). Il m’écrit qu’il у a une comédie nouvelle, écrite par un jeune homme Ostrovsky (il est, je crois, dans le nombre de ceux qui ont été condamnés pour la conspiration de 49) — qui n’est que le cri de rage et de haine contre les mœurs russes; il parle de cette production comme d’un succès démonique, la pièce a été supprimée, le titre «Свои люди, сочтемся» (Nous sommes entre nous, nous ferons nos сomрtes). C’est une famille où 3 générations trompent mutuellement l’une l’autre, le рèrе trompe la fille, le fils — le père etc... et l’être qui les trompe tous est une jeune fille de 18 ans, qui a encore moins de cœur et d’âme que les 3 générations.
Ici les affaires ne vont pas mal. Un caractère tout nouveau. Paris est méconnaissable — on ne peut rien dire. Attendons avec las décisions.
Peut-être je t’aurais écrit beaucoup plus, mais une fumée terrible remplit toute la chambre. — Oh que ces petites misères tuent un homme. Ma femme est derechef malade, elle te salue. Un froid terrible, les cheminées fument, et je n’ai pas de trou où me cacher, pas envie pour aller dans quelque café.
Je t’envoie un échantillon de l’Evénement. «Veron» dit qu’il se fera socialiste dès que le gouvernement aura proposé la loi sur la presse. Pr<oudhon> est furieux, à ce que l’on dit, d’être obligé à se taire, son état d’emprisonnement est toujours le même.
Je suis triste, fumé comme un hareng de Hollande, je ne peux plus t’haranguer même en t’écrivant.
Et le Fallmerayer ou auteur mélancolique — et je ne sais quel lique.
A propos, la a dit hier: «Nous bénissons l’épéе qui exterminera les ennemis de la société». Qu’en dites-vous de ces cannibales, de ces Cartouches littéraires?
Je t’embrasse, caro mio.
Sacha t’a écrit une longue lettre, mais je lui ai dit qu’il devait la transcrire parce qu’envoyer une lettre sale et chiffonnée, c’est la même chose que de faire une visite sans culotte. Et bien, je te l’enverrai demain — sans rien changer.
’hui qui l’а frappée, la mort de ma femme, et bien, je lui ai dit: «Mais voudrais-tu mourir à sa place?» — «Oh que non!»... — «Mais si on te donnait le choix?» — «Alors j’aurais choisi un chien». — Voilà la dernière anecdote de Tata.
Ton opinion sur l’article de Bamberger?
Ich glaube, daß man dem Züricher zahlen капп, nach dem man von Campe bekommen wird. Au reste, comme tu veux.
Перевод
Моя мать и м-ль Эрн расскажут тебе новости о деле и о Париже; сам я мало что могу прибавить. Спасибо за письмо Фальмерайера. Гранов<ский> пишет мне, что события в России приняли ужасный оборот, что деспотизм, опьяненный своими успехами, потерял всякий стыд. Письмо к тебе о России очень понравилось, но его находят слишком кратким и упрекают меня за упоминание о Головине (!!!). Он <Грановский> пишет, что появилась новая комедия, написанная молодым человеком, некиим Островским (если не ошибаюсь, он был в числе осужденных за участие в заговоре 49-го года), его комедия — крик гнева и ненависти против русских нравов; он отзывается об этом произведении как о дьявольской удаче; пьеса была запрещена, название ее «Свои люди — сочтемся». Это семья, где три поколения взаимно обманывают друг друга: отец обманывает дочь, сын — отца и т. д., а всех их обманывает молоденькая 18-летняя девушка, существо еще более бессердечное и бездушное, чем все 3 поколения.
Здесь дела идут неплохо. Новые черты во всем. Париж неузнаваем, но ничего нельзя еще сказать. Подождем делать выводы.
Я написал бы тебе, может быть, и много больше, но вся комната у меня в страшном дыму. — Ах, до чего убийственны эти мелкие невзгоды! Жена опять больна, она тебе кланяется. Ужасный холод, камины дымят, а у меня нет норы, чтобы укрыться, идти же куда-нибудь в кафе не хочется.
Посылаю тебе для образца номер «L’Evènement». Верон говорит, что сделается социалистом, как только правительство предложит закон о печати. Пр<удон>, по слухам, в ярости оттого, что вынужден молчать, — условия заключения у него прежние.
А Фальмерайер — писатель меланхолический или не знаю какой еще «ический».
Кстати, «La Patrie» вчера заявила: «Мы благословляем меч, который истребит врагов общества». Что ты скажешь об этих каннибалах, об этих литературных Картушах?
Обнимаю тебя, саrо mio.
Саша написал тебе длинное письмо, но я сказал, что его нужно переписать, ибо послать грязное, измятое письмо — все равно что явиться в гости без штанов. Итак, я пошлю тебе его завтра, ничего не исправляя.
— «Ну, а ты согласилась бы умереть вместо нее?» — «О, это уж нет». — «А если бы тебе пришлось выбирать?» — «Тогда я выбрала бы собаку». — Вот тебе последний Татин анекдот.
Какого ты мнения о статье Бамбергера?
Я считаю, что цюрихцу можно заплатить после получения от Кампе. Впрочем, как хочешь.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ. Саrr, стр. 88. Полностью: ЛН, т. 64, стр. 136—138. Год определяется содержанием письма.
Письмо Г. Гервега, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
— Это письмо Я. -Ф. Фальмерайера неизвестно. Вероятно, он излагал в нем свои впечатления от «Vom andern Ufer». Еще 20 февраля 1850 г. Гервег писал Герцену: «Прилагаю к письму статью Фальмерайера, которая наделала иного шуму. Он живет в Сент-Галле, и я пошлю ему один эк<земпляр> „С того берега”. Вероятно, он сам напишет о нем в „Аугсбургской газете”. Фейербах тоже на днях получит» (Л XIV, 59).
...упрекают меня за упоминание о Головине (!!!) — Упоминание об И. Г. Головине и Н. И. Тургеневе (ср. выше комментарий к письму 120) осталось в немецком издании «Vom andern Ufer», но было исключено самим Герценом еще до получения письма Грановского из французского перевода письма «К Г. Гервегу» («La Russie»).
... — Герцен ошибался: А. Н. Островский никакого отношения к делу петрашевцев не имел.
...как голландская селедка ~ отчитать тебя. — Во французском тексте каламбур: «hareng» — «селедка»; «harenguer» — «отчитывать».
...«La » вчера заявила: «Мы благословляем меч, который истребит врагов общества». — 15 марта 1850 г. парижская реакционная газета, орган Луи Наполеона «La Patrie», призывавшая правительство, в ответ на выборы 10 марта, к немедленному принятию решительных мер, утверждала, что «опасного врага», «красные партии» следует физически уничтожить (см. изложение этой статьи с приведением обширных цитат в «Voix du Peuple» от 16 марта 1850 г., № 165).
Какого ты мнения о статье Бамбергера? — Речь идет о статье «Lettre sur l’unité allemande et le parlement d’Erfurth» («Письмо о германском единстве и эрфуртском парламенте»), напечатанной в прибавлениях к «Voix du Peuple» от 4 и 11 марта 1850 г., за подписью Un Аllemand (Немец).
— Герцен рассчитывал получить от Юлиуса Кампе некоторую сумму за «Vom andern Ufer». Из этих денег он должен был выплатить цюрихскому типографу-издателю, у которого печаталась книга, стоимость набора и печати (ср. письмо 188).