183. Г. ГЕРВЕГУ
23 (11) марта 1850 г. Париж.
23 mars 1850. Paris.
J’ai commencé hier une longue lettre pour toi, je ne la trouve plus et je ne trouve ni désir, ni courage de la continuer. — Oh que je voudrais à présent t’avoir, cher Georges, près de moi je suis tellement inquiet, tellement agité... J’ai reçu un tout petit billet d’Og<areff> — il m’écrit chemin faisant — il est déporté, c’est évident, il va «de cloître en cloître», donc on le mènе. Il dit que le jeune frère est entré en service — donc Sat<ine> est fait soldat, ou... qui? — Sa lettre est résignée, il ajoute: «Adieu pour de longues années» et «Je trouverai moyen de t’avertir lorsque nous serons an Ort und Stelle»...
Tout cela, Georges, est terrible, affreux. C’est cette femme, je n’en doute pas, qui a fait quelque dénonciation. Je ne t’ai pas écrit que Gran<ovsky> me disait que son chargé d’affaires (de m-me Og<areff>) menaçait le mien pour avoir gardé des lettres de change d’un homme dont les biens sont confisqués.
Je te demande dans toute l’échelle des animaux jusqu’aux punaises et puces, trouve-moi quelque chose de pareil à un homme... Et la punaise artistique Worobioff pleure peut-être von Rührung et laisse faire sa fortune par des assassinats.
Pauvre Og<arelf> — sans fortune en exil, et quel exil, est-ce forteresse, Sibérie, Caucase? Et pense bien que Nat<alie> ne peut aller avec lui sans être femme légitime. Il me semble que mêmе Toutch<koff> a été frappé par le gouv<ernement> «pour avoir vendu sa fille». Gran<ovsky> disait qu’on tramait quelque chose dans ce genre à Péters<bourg>. Déshonorer un vieux conspirateur élu 4 fois par la noblesse comme maréchal — mais c’est une des occasions les plus magnifiques pour les bourreaux de Nicolas. On a fait, il me semble, une enquête!
Sois persuadé que dès la première possibilité je quitte Paris et j’irai te rejoindre... je suis brisé, je m’oublie quelquefois, je m’entraîne — mais au fond que les hommes mangent entre eux la belle olla podrida qu’ils ont рréраréе. Imbéciles, esclaves, traîtres, sots — et fous (cathégorie à laquelle nous appartenons)...
Ici ça va bien et mal. Dans un mois — Byzance ou Atlantique, la république est forte, l’antirépublique — riche et se sert de la centralisation. Au reste, tu as lu probablement les projets russes contre la presse, les élections, et bien qu’on fasse des lois — si les hommes les supportent — alors ils en sont dignes...
Adieu. Je t’embrasse, mais je ne veux plus écrire.
Al.
En relisant la lettre d’Og<areff> je vois une chose terrible, c’est que ce n’est pas Sat<ine>, mais la pauvre Nat<alie> qui est emprisonnée...
Перевод
Я начал вчера длинное письмо к тебе и никак его не найду, да и не нахожу уже ни охоты, ни решимости продолжать его. О, как бы мне хотелось, чтобы ты был сейчас подле меня, дорогой Георг, я так встревожен, так взволнован... Я получил крохотную записку от Ог<арева>. Он пишет мне с дороги — он выслан, это совершенно очевидно, он переходит «из кельи в келью» — значит, его везут по этапу. Он говорит, что младший брат поступил на службу — значит, Сат<ин> отдан в солдаты. Или... еще кто? — Письмо его безропотно, он добавляет: «Прощай на долгие годы» и «Я найду способ известить тебя, когда мы прибудем an Ort und Stellе».
<овский> сообщил мне, что ее (г-жи Ог<аревой>) поверенный в делах угрожал моему за то, что тот хранил векселя человека, имущество которого конфисковано.
Я спрашиваю тебя, найдется ли во всем животном мире, до клопов и блох включительно, нечто подобное человеку? И артистический клоп Воробьев, быть может, плачет von Rührung[255] и прокладывает себе путь к благополучию убийствами.
Бедный Ог<арев> — без средств, в ссылке. И что это за ссылка — крепость ли, Сибирь, Кавказ? И подумай только, ведь Нат<али>, не будучи его законной женой, не может поехать с ним. Мне думается, что и Туч<ков> подвергся преследованиям со стороны прав<ительства> «за то, что продал дочь». Гран<овский> рассказывал, что нечто в этом роде затевалось в Петерб<урге>. Опозорить старого заговорщика, четырежды избиравшегося дворянством в предводители, — да это, исключительная удача для николаевских палачей. Мне думается, что производилось дознание!
изменники, дураки — и безумцы (категория, к которой принадлежим мы).
Здесь дела идут и хорошо, и плохо. Через месяц — либо Византия, либо Атлантика. Республика сильна, антиреспублика богата и опирается на централизованный аппарат. Впрочем, ты, вероятно, читал русские проекты против печати и выборов, ну что ж, пусть издают законы: если люди их терпят, значит, они достойны их.
Прощай, обнимаю тебя, но писать больше не хочется.
Ал.
Перечитывая письмо Ог<арева>, я открыл страшную вещь, а именно, что в тюрьме <ин>, а бедная Нат<али>.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ. Впервые опубликовано: Carr,
Письмо Гервега, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
Я начал вчера длинное письмо к тебе... — Это письмо неизвестно.
Я получил крохотную записку от Ог<арева> ~ ». — Огарев, Н. М. Сатин и А. А. Тучков были арестованы в конце февраля 1850 г. Арест этот явился одним из отголосков дела Петрашевского (см. об этом Л VI, 158—180). Записка, полученная Герценом (текст ее неизвестен), была, вероятно, написана Огаревым в то время, когда его везли в Петербург. An Ort und Stelle — на место (нем.).
... — Герцен ошибался, предполагая, что донос на Огарева был послан его первой женой М. Л. Огаревой. На самом деле одним из доносчиков явился ее отец — Л. Я. Рославлев.
...Гран<овский> сообщил мне ~ имущество которого конфисковано. — Это письмо Грановского неизвестно.
~ прокладывает себе путь к благополучию убийством. — Герцен, по-видимому, предполагал, что возлюбленный М. Л. Огаревой, известный художник-пейзажист С. М. Воробьев, принимал участие в интригах, направленных против Огарева.
…ведь Нат<али>, не будучи его законной женой, не может поехать с ним. — Брак Н. А. Тучковой с Огаревым был оформлен только в 1853 г., после смерти М. Л. Огаревой.
…Туч<ков> подвергся преследованиям со стороны прав<ительства> «за то, что продал дочь». — Действительно, в доносах, поступивших в III отделение, в частности в доносе отца первой жены Огарева — Рославлева, было сформулировано обвинение в «продаже» Тучковым двух дочерей Огареву.
Опозорить старого заговорщика... — А. А. Тучков был членом Союза Благоденствия и привлекался к следствию по делу декабристов.
...расхлебывают кашу... — Во французском тексте: olla podrida — название испанского национального блюда.
Через месяц либо Византия, либо Атлантика. — В это время Герцен серьезно подумывал о том, чтобы покинуть Европу. Мысль о Константинополе, как о надежном убежище, возникла у Герцена, вероятно, в связи с тем, что турецкий султан осенью 1849 г. решительно отказался, несмотря на самые категорические требования Николая I, выдать ему польских эмигрантов, участников восстания 1830—1831 гг. и венгерской революции 1848—1849 гг. Не исключено, впрочем, и иное толкование: в этом месте своего письма Герцен мог намекать на возможность скорого превращения Франции либо в «демократическую Атлантику», т. е. Америку, либо в самодержавную Византию.
... — 22 марта в парижских газетах был опубликован законопроект о продлении запрещения клубов и предвыборных собраний, об увеличении залогов и восстановлении гербового сбора («штемпеля») с газет. Проектом предусматривались всякого рода преследования, штрафы и пр. «Русским» Герцен называет этот законопроект потому, что он по характеру своему походил на мероприятия русского самодержавия.
...в тюрьме не Сат<ин>, а бедная Нат<али>. — Предположение Герцена о том, что арестован был не Сатин, а Н. А. Тучкова, не соответствовало действительности.
[255] от умиления (нем). — Ред.