189. Г. ГЕРВЕГУ
Конец марта 1850 г. Париж.
Votre lettre, c’est-à-dire ta lettre, a réveillé derechef toute l’amertume de l’histoire Ogar<eff>. — Quoique le lendemain nous nous soyons empressés de te communiquer une tout autre supposition, mais pensant plus et plus — l’énigme reste dans toute sa grandeur. Nous avons lu, relu, seuls, avec Tourguéneff et nous ne comprenons rien. On dit que ce monstre de femme est arrivée et se cache près de Paris. Elise a vu Antoinette.
J’ai relu deux ou trois fois encore aujourd’hui ta lettre. Ah — sacré nom de Dieu — courage et sympathie, la vie est dégoûtante, marchons la tête levée... Remarque de grâce ce comble d’ironie, que l’homme est presque toujours de moitié le coupable, — quel démon a suggéré à Og<areff> de rester en Russie une année et demie sans rien faire; et l’achat de la fabrique — tout cela <était> de la démence. — Il avait assez de fortune pour ne pas mourir de faim, il avait une femme qui l’aimait, et quelle femme... tu ne l’as pas connue ou peu. Et il jouait au bord d’un précipice... et pourquoi a-t-il entraîné le vieillard Tout<chkoff> — dans ce gouffre? En Russie tout est permis — mais rien n’est permis aux hommes politiques. Le gouvernement aime à la fureur de nous mêler, nous autres, dans des procès sales. — Plus j’y pense, plus j’ai horreur... une dizaine d’années d’exil. Ils sont récidives l’un et l’autre — cela sera affreux.
à autre chose. La position ici est toujours bonne. Un progrès immense se fait en faveur des idées répub<licaines>. La p<roposition> de Larochej<aquelein> était un second 21 janvier pour la légitimité. Personne n’a plus compromis la cause que le Don-Quichotte Falstaffé, les pudiques couleurs ou les blancs. — Lis avec attention le dernier article de Pr<oudhon> (du 29), il a fait la fusion avec la bourgeoisie, il entreprend à présent d’entraîner le gouvernement...
Il sera jugé le 10 avril. Il sera condamné, il n’y a pas de doute.
Et moi, j’attends la réponse le 10 — et me propose de quitter la France tout de suite.
На обороте: Егору Васильевичу.
caro mio.
Перевод
Ваше письмо, т. е. твое письмо, воскресило всю горечь огар<евской> истории. Хотя на следующий день мы поспешили сообщить тебе совсем другое предположение, но сколько бы мы ни думали, все это остается величайшей загадкой. Мы читали и перечитывали письмо и одни, и с Тургеневым — и ничего не понимаем. Говорят, что эта ужасная женщина приехала и скрывается где-то в окрестностях Парижа. Элиза видела Антуанетту.
Сегодня я еще два или три раза перечитал твое письмо. Ах, черт возьми, побольше мужества и расположения к людям; жизнь отвратительна, будем же продолжать наш путь, высоко подняв голову... Сделай милость, обрати внимание на убийственную иронию судьбы: человек почти всегда наполовину сам виноват; какой злой дух внушил Ог<ареву> остаться в России, полтора года сидеть без дела да еще купить фабрику — все это безумие. — У него было достаточно средств, чтобы не умереть с голоду, у него была женщина, которая его любила, и какая женщина — ты ее не знал или мало знал. А он танцевал на краю пропасти... и зачем он увлек в эту бездну старика Туч<кова>? В России все позволено, зато политическим деятелям не позволено ничего. Правительство до страсти любит замешивать нашего брата в грязные процессы. — Чем больше я об этом думаю, тем больший страх меня охватывает... десять лет ссылки. Оба привлекаются не впервые — это будет ужасно.
<ликанских> идей. П<редложение> Ларошж<аклена> было вторым 21 января для легитимизма. Никто так не скомпрометировал дело стыдливых или белых лилий, как этот фальстафированный Дон-Кихот. — Внимательно прочитай последнюю статью Пр<удона> (от 29); он объединился с буржуазией, сейчас он предпринимает попытку потянуть за собой правительство...
Суд над ним состоится 10 апреля. Его осудят, в этом нет сомнения.
Я же 10 апреля ожидаю ответа и предполагаю тотчас же покинуть Францию.
Прощай, саrо mio.
На обороте:
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа, хранящегося в ВМ. ЛН, т. 64, стр. 151—153. На автографе проставлена, видимо рукой Г. Гервега, дата: 30 ноября. Она не может быть датой получения Гервегом письма, поскольку Герцен упоминает в своем письме о статье Прудона, напечатанной в Париже 29 марта 1850 г. Автограф поврежден. Слово «proposition» читается предположительно.
<евской> истории. — См. выше письмо 183.
…на следующий день мы поспешили сообщить тебе совсем другое предположение... — Герцен имеет в виду письмо 184.
... эта ужасная женщина... —
...купить фабрику... —
...у него была женщина, которая его любила, и какая женщина — — Речь идет о Н. А. Тучковой. О встречах ее в Париже в 1848 г. с Гервегом см. в ее «Воспоминаниях», М., 1959, стр. 65.
... десять лет ссылки. — Эти сведения о результатах следствия над Огаревым, Сатиным и Тучковым оказались недостоверными. Все трое отделались легким наказанием, а 12 декабря 1850 г. «по маловажности их преступления» были освобождены даже от полицейского надзора.
Оба привлекаются не впервые... — Герцен имеет в виду привлечение Огарева в 1834 г. к делу «О лицах, певших в Москве пасквильные песни» и А. А. Тучкова к следствию по делу о декабристах в 1826 г.
<Предложение> Ларошж<аклена> было вторым 21 января для легитимизма. — 26 марта 1850 г. депутат Национального собрания легитимист А. -О. Ларошжаклен выступил с предложением обратиться с запросом к народу, чтобы выяснить, чего народ хочет: монархии или республики. Встреченное смехом и негодующими выкриками большинства депутатов, это предложение было отвергнуто как незаконное и по форме и по содержанию. — Герцен сравнивает этот провал легитимистской вылазки с 21 января 1793 г. — днем казни Людовика XVI и Марии-Антуанетты.
...<удона> (от 29); он объединился с буржуазией, сейчас он предпринимает попытку потянуть за собой правительство... — Вторая статья из цикла «Философия 10 марта» Прудона, помещенная 29 марта в № 178 «Voix du Peuple». Прудон призывал в ней «всех республиканцев, друзей революции и своей родины» не допустить, «чтобы правительственное орудие, после того как оно выпадет из немощных рук реакции, вновь попало, как после февральских дней, в не менее немощные руки партии узурпаторов, не представляющей ни буржуазию, ни пролетариат». Призывая оба класса к взаимному примирению, он рекомендовал «сблизиться с государством пусть хоть для того, чтобы упрекать его». Заключительные слова этой статьи: «Действуйте же: ибо я говорю вам поистине, это не Катилина, это не банкрот у ваших дверей: это смерть!» были частично использованы Герценом в эпиграфе к «Omnia mea mecum porto» (VI, 115).
— 10 апреля должен был состояться суд над Прудоном и П. Лограном (Laugrand) за опубликование в «Voix du Peuple» статей «Да здравствует император!» и «События дня». Однако неожиданно было объявлено о том, что рассмотрение дела «Voix du Peuple » отложено на неопределенный срок. Как объяснила « Voix du Peuple » в редакционной заметке, напечатанной в № 191 от 11 апреля, это мероприятие реакционных судебных органов явилось вновь придуманным способом зажать рот печати и не допустить ее самозащиты.