24. Г. ГЕРВЕГУ
21 (9) мая 1850 г. Париж.
21 mai.
Tu es, George, d’une injustice terrible, tu ne veux donc jamais entrer dans les positions dans lesquelles tes amis peuvent se trouver. Tu me parles de ce que je n’ai presque pas écrit — mais quoique je n’aie pas la prétention d’être ultra-nerveux, pourtant je ne suis non plus une machine. Tracassé comme une bête fauve qu’on chasse par force, de tout côté, empêché dans chaque pas, et par-dessus le marché ne pouvant ni tout écrire, ni rien faire. — Il ne faut non plus oublier les circonstances inouïes dans lesquelles nous sommes, où l’homme le plus clairvoyant ne peut prévoir ce qui arrivera dans une heure. Crainte, agitation, attente convulsive — et prostration, apathie enfin. C’est un des temps les plus noirs que j’aie vécus, — et tu penses qu’on puisse avoir assez de sérénité, de concentration pour écrire de longues lettres?..
’est très bien, c’est le premier pas, nous avons du temps jusqu’au 25 m<ai>. Aujourd’hui le caractère des débats se dessinera, et nous saurons combien il faut se presser ou non, pour ne pas faire d’imprudence. Schomb<ourg> voudrait aussi que nous restions jusqu’au payement du billet, pour régler l’affaire des dépenses, tout cela ne peut retarder le départ que d’un ou de deux jours.
‑‑‑
Je reviens à l’instant même après avoir reconduit Emma jusqu’à la diligence. Rien de nouveau, tout est très tranquille, et personne ne comprend rien.
На обороте: Егору Васильевичу.
21 мая.
Ты ужасно несправедлив, Георг, ты никогда не хочешь войти в положение, в котором могут оказаться твои друзья. Ты говоришь, что я почти ничего не писал тебе, но пусть я не притязаю быть чересчур нервным, однако я все же не машина. Я мечусь, как затравленный дикий зверь, на каждом шагу наталкиваясь на препятствия, и в довершение всего не могу обо всем писать и не могу ничего делать. — Не следует также забывать чрезвычайные обстоятельства, в которых мы находимся, когда даже самый прозорливый человек не может предвидеть того, что произойдет через час. Боязнь, беспокойство, судорожное ожидание — и затем прострация, апатия. Это, пожалуй, одно из самых мрачных времен, какие мне пришлось пережить. — И ты думаешь, что можно еще сохранить достаточно душевного спокойствия и сосредоточенности, чтобы писать длинные письма?..
Эмма уезжает через час. Это очень хорошо, это первый шаг, у нас есть время до 25 мая. Сегодня характер дебатов выяснится, и мы будем знать, нужно ли нам торопиться или нет, чтобы не допустить неосторожности. Шомбург тоже советует нам остаться до оплаты билета, чтобы уладить вопрос о расходах, но все это задержит отъезд не больше, чем на один-два дня.
‑‑‑‑
На обороте: Егору Васильевичу.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (ВМЛН, т. 64, стр. 191.
Год написания определяется связью с соседними письмами.
Письмо Г. Гервега, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
...— Э. Гервег с детьми отправилась в Ниццу.