25. Г. ГЕРВЕГУ
23 (11) мая 1850 г. Париж.
23 mai.
Eh bien, George le muet, George le taciturne, George le sans mot... eh bien, voilà deux jours qu’Emma roule et elle fait bigrement bien qu’elle roule et Rule, Britannia. A présent je m’en veux te prouver qu’elle le fait bien qu’elle roule. La Chambre de mise en accusation a décidé qu’elle est accusable, pendable et Nouka-Hivable. Elle sera donc pendue en effigie comme Bem... et toi, tu dis dans ta lettre à elle: «On t’a intimidée». Timeo Baroches et justitia ferentes. — Il n’y a ni preuve, ni évidence assez forte pour prouver l’innocence lorsqu’on veut la cupabilité, Thémis est aveugle, Thémis est sourde, — Thémis doit être envoyée chez Schibel.
Le magnanime Bahrmann est venu lui-même le dernier jour chez Emma pour demander si elle a besoin de quelque chose — juste lorsque tout était arrangé.
Nous partons le 27 ou le 28, mais si l’affaire avec Rotsch<ild> est terminée le 25 ‑ nous partirons le 26.
Hier nous avons ri à gorge déployée d’une matinée de réception chez moi. Je commence à penser que je suis nommé ministre ou archevêque. Le c<om>te Branicky qui n’a jamais été chez moi, est venu faire une visite, en la motivant sur ce qu’il avait entendu que je devais quitter Paris, et qu’il voulait etc., etc. ... Une demi-heure après, entre un homme svelte, d’extérieur distingué, et commence qu’étant Russe et admirateur de cela et autre chose que j’ai écrit, il avait entendu que je partais... idem. Je demande avec qui j’ai l’honneur de parler — c’était le prince Lobanoff-Rostovsky (mari de la fille du maréchal Paskévitch). Un homme charmant — quoique officier russe. Tu penses que c’est la fin — non, le soir en rentrant je trouve la carte du c<om>te Ostrovsky.
«Mais, fichtre, — me suis-je dit à moi-même, — a-t-on jamais vu un homme encomté et enprincé de cette manière — mis à la porte par cette polissonne de police. Moi que le Lloyd appelle baron russe — je suis aristocrate comme Wellington, comme Ivan Golovine, comme la maison de Reuss-Greuss Hohen-Sigmaringenberg-Zaum» (voir Almanach de Gotha — que ma mère achète tous les ans depuis 1808).
Les lettres de la Russie ne m’encouragent pas trop. Mlle Ern peut te traduire. Ah, cette bête timide — mon chargé d’affaires! Ah, cette bête brute — mon frère bien-aimé! Si j’avais le malheur de ne pas avoir un frère, et la prudence de ne pas avoir un chargé d’affaires, tout serait sauvé — parce qu’il n’y aurait pas de traître, et le gouvernement aurait attendu, attendu — et toutes les mesures pourraient être prises.
é d’affaires a livré tous les papiers et documents à la police après sommation.
Pense qu’il m’a envoyé une forte somme d’argent en me l’adressant à moi — après avoir renoncé à toute correspondance avec mooi. L’argent à été arrêté — et ils n’ont pas même réclamé.
Ah, quel malheur d’avoir le bonheur d’un frère existant.
Lis l’Indépendance Belge, tu y trouveras beaucoup de choses que tu ne trouveras pas ailleurs.
Adieu.
Внизу листа: Егору Федоровичу.
Перевод
23 мая.
Итак, Георг немой, Георг молчаливый, Георг бессловесный… итак, вот уже два дня, как Эмма катит, и она чертовски хорошо делает, что катит, и Rule, Britannia. Теперь я хочу доказать тебе, что она прекрасно сделала, укатив отсюда. Обвинительная палата постановила, что она подлежит обвинению, повешению, водворению на Нука-Иву. Стало быть, она будет повешена заочно, как Бем... а ты, ты пишешь в своем письме к ней: «Тебя запугали». Timeo Baroches et justitia ferentes. Когда хотят засудить, тyт не помогут никакие доказательства и самые очевидные факты в пользу невинности, — Фемида слепа, Фемида глуxa, Фемиду надобно отправить к Шибелю.
Великодушный Барман сам пришел к Эмме накануне ее отъезда осведомиться, не нуждается ли она в чем-либо, — и как раз тогда, когда все уже было улажено.
Вчера мы от души хохотали над состоявшимся у меня утренним приемом. Я начинаю думать, что меня произвели в министры или в архиепископы. Граф Браницкий, который никогда раньше у меня не бывал, нанес мне визит, мотивируя это тем, что он слышал, будто я должен покинуть Париж, и что он хотел и т. д., и т. д. ... Полчаса спустя входит стройный человек благородной наружности и начинает с того, что, будучи русским и почитателем такого-то и такого-то моего произведения, он, услышав о моем отъезде… idem; я спрашиваю его, с кем имею честь говорить, — оказалось, это князь Лобанов-Ростовский (муж дочери фельдмаршала Паскевича). Милый человек, хотя и русский офицер. Ты думаешь, что это всё — нет, вечером, вернувшись домой, я нахожу визитную карточку графа Островского.
«Но, черт возьми, — сказал я сам себе, — видано ли, чтобы человек, столь ографленный и окняженный, был выставлен за дверь озорницей полицией? Я, кого „Lloyd“ называет русским бароном, — я тоже аристократ, не хуже Веллингтона, Ивана Головина и дома Рейс-Грейс Гоген-Зигмарингенберг-Цаумского» (см. «Готский альманах», который моя мать покупает ежегодно с 1808 года).
Письма из России не очень меня обнадеживают. М-ль Эрн может их тебе перевести. Ах, что за трусливое животное мой поверенный в делах! Ах, что за неразумное животное мой возлюбленный братец! Если бы я имел несчастье не иметь брата и имел осторожность не иметь поверенного в делах, все было бы спасено, потому что тогда не было бы предателя и правительство ждало бы и ждало — и можно было бы принять нужные меры.
Подумай только, мой поверенный передал полиции по ее требованию все мои бумаги и документы.
Какое несчастье иметь такое счастье, как братец!
Читай «L’Indépendance Belge», там ты найдешь много такого, чего не найдешь в других газетах.
Прощай.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (ВМ). Впервые опубликовано: ЛН, т. 64, стр. 194—196.
...хорошо делает, что катит, и Rule, Britannia. — Каламбур: «roule» по-французски — «катит»; «Rule, Britannia» («Правь, Британия») — начало патриотической песни Джемса Томсона, ставшей национальным гимном Англии.
Обвинительная палата постановила, что она подлежит обвинению, повешению, водворению на Нука-Иву. — Шуточный намек на высылку Э. Гервег из Парижа. Нука-Ива (Нука-Гива) — место ссылки французских революционеров на Маркизовых островах.
... — И. Бём после разгрома Венгерской революции эмигрировал в Турцию. Правительства России и Австрии, заочно присудившие Бёма к смертной казни, добивались его выдачи, однако Турция отказалась сделать это.
…«Тебя запугали». — Гервег был чрезвычайно недоволен отъездом жены из Парижа и приписывал это оказанному на нее нажиму со стороны Герцена, отказываясь верить, что подлинной причиной ее высылки было предписание полиции.
. — «Боюсь Барошей и правосудие творящих» (лат.) — шутливая перефразировка известного выражения Вергилия: «Боюсь данайцев и дары приносящих».
...озорницей полицией? — Каламбур: слова «polissonne» («озорница») и «police» («полиция») по-французски звучат сходно.
Я, кого «Lloyd» называет русским бароном— См. письмо 9.
...... — Г. И. Ключарев.