27. Г. ГЕРВЕГУ
24 (12) <?> мая 1850 г. Париж.
Lorsqu’un homme tracassier, criard etc., etc., comme moi, se trouve enfin au bout de son latin, et par-dessus le marché de son allemand, russe, français — c’est quelque chose. J’ai passé des époques plus douloureuses, plus déchirantes — mais plus stupides — jamais. Stupide — im , stupide — im Besonderen, stup<ide> im Einzelnen, , für sich, außer sich, in Paris, in Zürich, in Petersburg.
ête et, chose étrange, je sens que les autres sont toujours les mêmes, donc qu’ils sont aussi plus bêtes.
Une demi-année être à la veille du départ, attendre chaque semaine une réponse, avoir des espérances, des certitudes — et rester sans avancer en rien comme le premier jour. — Coricare e non dormire, servire e non gradire, morire. — Et pas un homme avec lequel dans un moment de désespoir boire une bouteille en pestant contre les dieux et les hommes, les éléments et...
et voilà ta lettre — vieux sophiste Georgias par amitié et cher George pour tes amis. — Au revoir, et alors je t’expliquerai pourquoi j’étais et je suis nécessaire à l’affaire.
Pour Kolatchek, s’il désire, je peux lui envoyer le petit article !.. — Ou lui écrire quelque chose dans le genre. Ou aussi l’Epilogue— Pourtant l’Epilogue été promis à Hoffmann.
Tu écris toujours des affaires, comme si elles allaient à merveille, et me fais jouer un rôle d’un homme qui s’alarme pour rien. Mais, vois-tu ou non que même il y a possibilité de perdre les 80 000 — et alors cela réduit encore. Les Rougemont n’ont aucun avis ‑ et l’avis vient avant une lettre de change.
Et quel animal ce Kl<utchareff> — envoyer au nom de ma mère.
На обороте: Егору Васильевичу.
Когда такой сварливый, крикливый и т. п., и т. п. человек, как я, не находит уже в своем лексиконе ни немецких, ни руcских, ни французских слов — это что-нибудь да значит. Мне случалось переживать более тяжелые, более мучительные времена, но более дурацкие — никогда. Дурацкие im Allgemeinen, дурацкие im Besonderen, дурацкие im Einzelnen, an sich, für sich, ausser sich, in Paris, in Zürich, in Petersburg.
Право, мне кажется, что я поглупел и, удивительное дело, мне кажется, что другие остались такими, какими были, — значит, они тоже поглупели.
Полгода готовиться к отъезду, каждую неделю ждать ответа, питать надежду, уверенность — и не продвинуться ни на шаг, остаться при том же, что в первый день. — Coricare e nоn dormire, servire e non gradire, piùtosto morire[49]. И никого, с кем бы в минуту отчаяния можно было распить бутылку вина, проклиная и бога и людей, стихии и…
Ну вот и письмо от тебя, старый софист Georgias дружбы ради и дорогой Георг для друзей. — До свидания, при котором я тебе объясню, почему, как прежде, так и теперь, дело требует моего присутствия.
«Omnia mea mecum porto!»... — Или написать для него что-либо в этом роде? Или же «Эпилог»? — Но «Эпилог» был обещан Гофману.
Ты постоянно пишешь о делах так, словно они идут превосходно, и заставляешь меня играть роль человека, который попусту бьет тревогу. Но разве ты не понимаешь, что можно потерять и 80 000, и тогда сумма еще сократится. Ружмоны не получили никакого извещения, а извещение приходит раньше векселя.
И что за скотина этот Ключарев — посылать деньги на имя моей матери!
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (ВМЛН, т. 64, стр. 197—198 (о напечатанной там же «приписке» к М. К. Эрн см. комментарий к письму 33).
Дата написания определяется предположительно — по связи с соседними письмами.
Дурацкие im Allgemeinen, дурацкие im Besonderen, дурацкие im Einzelnen, an sich, für sich, außer sich, in Paris, in Zürich, in Petersburg. — «... В общем <...> в частном <...> в единичном, в себе, для себя, вне себя, в Париже, в Цюрихе, в Петербурге» (нем.) — пародия на немецкую философскую терминологию.
..«Omnia mеа mecum porto». — Колачек находился в это время в Цюрихе (см. Л
...«Эпилог» был обещан Гофману— Герцен предполагал первоначально напечатать «Эпилог 1849» во втором немецком издании книги «С того берега» (см. т. VI), подготовлявшемся фирмой «Hoffmann und Campe».
... 000... — См. комментарий к письмам 36 и 37.
[49] Ложиться спать и не засыпать, служить и не угодить — лучше уж умереть (итал.). — Ред.