42. Г. ГЕРВЕГУ
8 июня (27 мая) 1850 г. Париж.
Tout ce que tu as fait, tu <l>‘as fait parfaitement bien (à l’exception de la lettre que tu m’as écrite). L’affaire donc n’est pas si facile — comme tu le vois toi-même.
L’identité (o Schelling, toi le maestro der Identitätslehre) — se prouve encore par le très illustre titre de , et parce que je suis inscrit au livre de la noblesse du gouvernement de Moscou et propriétaire dans le gouv<ernement> de Kostromaôme est resté à Moscou, je le ferai venir...
Weiter, — sollten Sie mir den Rat geben, so werde ich bei Rotschild die Zurückgabe des Billets fordern, aber es ist immer bedenklich, solche Sachen durch die Post zu schicken. Geben Sie Ihre Meinung. Heute ist der 8., also kann ich eine Antwort den 12. oder d<en> 13. bekommen.
Jetzt habe ich nichts in Paris zu machen.
‑‑‑‑
Weder Gasser noch Sch<ombourg> sind das, was du meinst, aber der R<otschild> nachdem er Kiselew gesehen hat, ist verflucht abscheulich geworden. Ich habe alle Briefe von Gasser gelesen — er ist wütend über diese Geschichte und beleid gt; weil auch sein Endossement da ist. Der andre ist nicht beleidbar — der letzte Makabeer.
‑‑‑‑
Ich möchte dir doch eine gute Phrase schreiben — aber ich bin bis jetzt sehr böse über deinen Brief.
Et viv’nos ennemis, les amis!..
На обороте: Егору Васильевичу.
Все, что ты сделал, ты сделал превосходно (за исключением письма, которое ты мне написал). Дело-то, как ты сам видишь, не такое уже легкое.
Тождество моей личности (о Шеллинг, о maestro der Identitätslehre[75]) подтверждается и блистательным званием надворного советника, равно как и тем, что я внесен в дворянскую книгу Московской губернии Костромской
Далее, если вы мне это посоветуете, я буду требовать у Ротшильда возвращения билета, но всегда рискованно посылать такие вещи по почте. Сообщите ваше мнение. Сегодня 8-е, стало быть, я могу получить ответ 12-го или 13-го.
Теперь мне в Париже нечего делать.
<омбург> — совсем не то, что ты о них думаешь, а вот Р<отшильд>, после того как повидался с Киселевым, стал до черта противен. Я читал все письма Гассера — он взбешен этой историей и обижен, так как на билете стоит и его передаточная надпись. Другой же — тот не обидчив — наш последний из Маккавеев.
‑‑‑‑
Мне хотелось бы все же написать тебе несколько добрых слов, но я до сих пор еще очень зол на твое письмо.
Et viv’nos ennemis, les amis!..
На обороте
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (ВМ). Впервые опубликовано: ЛН—216.
Все, что ты сделал, сделал превосходно... — Вероятно, Герцен имеет в виду поездку Гервега в Вюртемберг. См. Л —37 и письмо 40.
... Р<отшильд>, после того как повидался с Киселевым, стал до черта противен. — См. в «Былом и думах» диалог Герцена с Ротшильдом после встречи последнего с русским посланником Киселевым, который сообщил Ротшильду, что «он очень невыгодного мнения о Герцене» (X, 137—138).
Et viv’nos ennemis, les amis!.. — «И да здравствуют наши враги, друзья!» — Несколько измененное выражение из песни Беранже «L’opinion de ces demoiselles» («Мнение этих девиц»): «Viv’nos amis, nos amis les enn’mis» («Да здравствуют наши друзья, наши друзья-враги!»).
[75] виртуоз учения о тождестве (итал. и нем.). — Ред.