95. САШЕ ГЕРЦЕНУ
12 июня (31 мая) 1851 г. Париж.
Любезный Саша, в ожидании твоего рапорта о твоих занятиях за прошлую неделю я хочу написать тебе несколько слов. Ты входишь теперь в тот возраст, когда дети бедных людей начинают уже работать и серьезно заниматься, а потому я тебе расскажу не о Цюрихе, не о ипподроме, а о том, что здесь было в суде.
Ты слыхал о знаменитом французском мыслителе Викторе Гюго; вчера судили его сына за то, что он написал в журнале статью, в которой говорил, что казнить людей отвратительно. Отец его сам стал защищать сына и, предвидя, что его сына все же обвинят и посадят в тюрьму, вот чем он кончил свою речь:
«Сын мой, тебе делают сегодня великую честь: тебя считают достойным страдать за правду. С сегодняшнего дня ты вступаешь в действительную жизнь. Ты можешь гордиться, что в твоих летах ты уже на той скамье, на которой сидели Беранже и Шатобриан, — будь тверд и незыблем в твоих убеждениях, ты их принес в крови, ты им научился у твоего отца».
Сына Гюго осудили на шесть месяцев. Когда они с отцом вышли из суда, народ, ожидавший их, окружил карету и кричал: «Да здравствует Гюго!» Гюго отвечал: «Да здравствует республика!»
Ты видишь, дружок Саша, что как ни больно отцу, что он должен сына отдать в тюрьму, но что для него этот день останется как один из лучших в жизни. Вспомни маленького Грибуля: и он пострадал за правду и за желание, чтоб всем было хорошо. Те, которые гонят, осуждают за это, те хотят, чтоб только им было хорошо.
мышей, лягушек и пел песни? На совести у него ничего не было, он сделал свое дело, а какой-нибудь Бурбон, отравивши жизнь другим, мучится, завидует, боится, стыдится.
Так-то и я хочу со временем видеть тебя идущего по дороге, по которой я шел 25 лет. Не думай, чтоб нужно было натыкаться самому на беды — нет, надобно быть готовому на всякую борьбу. Не придет она — можно другое делать. Но если придет — что бы ни было, стой за свою истину, за то, что ты любишь, а там что бы ни вышло.
Целую тебя крепко.
Мамаше скажи, что я вчера получил головинс<кое> письмо. Скажи еще, чтоб Мамаша послала у Visconti взять № «Прессы» от 12 июня и прочла бы весь процесс Гюго, но только в «Прессе».
Кланяйся Александре Христиановне. Занимайся как можно больше русским языком. Ты никогда не забывай, что ты должен быть русский.
Энгельсон кланяется.
А ты не забудь поцеловать руку у бабушки, пожать у Луизы и Шпильмана.
Кланяйся Рокке и всем.
Вчера мы слушали Alboni.
Печатается по тексту Л VI, 191—192, где опубликовано впервые, по автографу, хранившемуся в архиве семьи Герцена. Местонахождение автографа в настоящее время неизвестно.
Письмо датируется по упоминанию о суде над Шарлем Гюго, которого «вчера судили» (см. ниже). О концерте Альбони, состоявшемся также «вчера», Герцен сообщал 11 июня: «Сегодня хотим слушать Альбони».
... на той скамье, на которой сидели Беранже и Шатобриан— Герцен приводит отрывок из речи В. Гюго, произнесенной им 11 июня 1851 г. на процессе его сына Шарля Гюго, который был привлечен к суду за выступление против смертной казни. В своей речи Гюго назвал имена Беранже и Ламенне (а не Шатобриана). Судебные процессы Беранже, дважды (в 1821 и 1828 гг.) заключавшегося в тюрьму за антимонархическую и антицерковную направленность своих песен, превращались неизменно в его торжество над судьями. Ламенне был в 1840 г. приговорен к тюремному заключению за памфлеты, в которых резко критиковал режим Июльской монархии. Шатобриан в 1832 г. привлекался к суду за легитимистические выступления, но был оправдан; ранее подвергался заключению за поддержку герцогини Беррийской.
— См. комментарий к письму 89.