156. М. К. РЕЙХЕЛЬ
8 марта (25 февраля) 1852 г. Ницца.
Рукой Н. А. Герцен:
6 марта.
Давно б сообщила тебе, кабы было что, но ни мы, ни кто догадаться не можем, что выплывет из этого не ада, а грязного шантажа.
Ты знаешь письмо Э<нгельсона>, на него в ответ говорят, что оно — слишком длинная (?) диссертация, что третьему вмешиваться тут нельзя (как же дуэль без секундантов?), что только с глазу на глаз с А<лександром> можно решить дело и что, наконец, вложенное письмо (мое) не читано, по незнанию, от кого оно (я подписала всеми буквами свое имя), а по письму видно, что читано, да и как же не прочесть опроверженья причины вызова? Храбрых, наступательных действий от такой трусости и ожидать нельзя; но так как отношенья с А<лександром> оставались единственным якорем спасенья в свете (имя и пр.), и как этот якорь подрезан мною, то все гнуснейшие козни мужа и жены и устремились против меня, для того чтобы (как он выр<ажался>) реабилитировать его перед А<лександром> и перед светом.
Ты должна писать нам, если знаешь более нас. Пославши вызов А<лександру>, он в то же время известил об этом жену, а об ответе на этот вызов ни слова, напротив: уверяет, что я пишу ему страстные письма. Вот все, что знаю.
Не понимала я ни мести, ни презренья — пришлось ощущать то и другое в высшей степени.
Когда бы прекратились эти внешние дрязги — сколько у нас с А<лександром> материала на прекрасную жизнь, жизнь полную, глубокую, мудрую — гармоническую!
Хоть у меня и не было со встречи с ним ни одного мгновенья, в которое я бы не чувствовала более или менее ясно одного кровообращенья
Восход нашей жизни сливается с закатом, только зарево последнего жарче.
Ну, вот я написала тебе столько, сколько ты и не просила, — нужды нет, если оно не для тебя, так для меня. Иной раз душа через край, и не всякий раз можно удержаться отлить.
‑‑‑‑
Послала ли письма в Россию? Поскорее пошли.
<онова> мудрено обратить, он никогда не предполагал сердечной стороны в нашем отношении с А<лександром> и неблагоприятствовал мне издавна, особенно за то, что не мог этого отношения поставить в уровень с своим итальянским... Мне противно, что я пишу об этом, но может быть тебе пригодится для объясненья.
Я встаю с постели, но только для того, чтобы одеться и лечь в нее опять.
Море еще страшнее, еще ужаснее! Нет, не жизнь мне с ним в соседстве! Это слабость, я сержусь на себя и не могу победить. Бегу, бегу из Ниццы, как только будет возможно! — Да и Саше нужен большой город, теперь он здоровяк такой, еердцем его и головой я тоже довольна, а характер, необходимый в жизни, никогда не разовьется , когда ему необходимы равные, борьба нужна, так хоть на некоторое время общ<ественное> завед<ение> придется, скрепя сердце (может, Брюссель). Коли С<танкевичи> хорошие люди, так они рады будут случаю сделать доброе дело — прислать сюда малютку — бедная! Спасайте ее во все руки.
Н.
Письмо это я начала вечером вчера и уснула с ним, а А<лександр> свое рано утром сегодня отправил, так и я ж, хоть поздно, да отправлю сегодня же.
Тата целует тебя, она такая умница, большая выросла, кроме нее, никто мне не служит. Оля бегает, как снежный шарик, по комнатам, живая, как А<лександр>, и питает к нему великую страсть.
Видно или нет из письма E<гора> Ив<ановича>, что мы, или хоть я, можем писать к нему?
8 марта.
Зачем вы не пишете и никто не пишет? И без писем и с письмами довольно скверно, но ведь надо писать и не отвечать.
Примечания
Печатается по копии (ЦГАЛИЛН
Год написания определяется упоминанием Н. А. Герцен о «дуэльном деле» с Гервегом. Строки Герцена были написаны вслед за текстом письма Н. А. Герцен тому же адресату, о чем свидетельствует заметка копииста, сделанная перед ними в тетради с копиями: «Приписка А. И. Г-на» (письмо Н. А. Герцен находится в другой тетради с копиями). В копии перед последними словами письма («и не отвечать»), данными с красной строки, оставлен пробел, обозначающий, возможно, неразобранный копиистом текст.