Герцен А. И. - Анненкову П. В., 5 - 6 марта (22 - 23 февраля) 1848 г.

38. П. В. АННЕНКОВУ

5—6 марта (22—23 февраля) 1848 г. Рим.

5 марта 1848. Рим.

Наконец-то старуха проснулась и пошла писать. Жду от тебя вестей, вероятно, ни ты, ни Гервег никуда не поедете, вероятно также, что к осени переберусь и я. Революции меняют ежедневно вид Европы и мои планы путешествия, теперь я собираюсь опять в апреле в Неаполь, оттуда в Палерму и оттуда в Марсель, когда будет жарко. — Новости из Парижа здесь были приняты френетически, вчера в театре Apollo была горячая демонстрация: «Viva la Francia liberata, viva Parigi, viva il nuovo governo francese»...[51] доселе Франция была исключена из всех демонстраций.

Поздравляю, поздравляю!

Разумеется, с предстоящим праздником Светлого воскресенья.

Твое письмо я нашел здесь. Я писал к тебе из Неаполя о потере портфеля; по милости того, что теперь там нет полиции, я его отыскал, пропал только кредитив, но Торлониа уверил, что никто не займет по нем. А потому это дело в сторону. — Скажи Гервегу, что я хорошо знаком с редактором «Italiсо» Spini, но ни он, ни другой редактор Pinto не слыхивали о кландестинном журнале «Ibis» и говорят, что, вероятно, этот журнал издавался в Тоскане, а не здесь. — Теперь к общим делам.

Я в Неаполе пробыл 25 дней. Представь себе, что из этого рая сделали еще новые события. Один вечер останется у меня в памяти. Я приехал до конституции, народ сомневался, публика была мрачна, проходит день, назначенный королем, — конституции нет; все становится беспокойнее, вести из Сицилии мрачны, в театре поют гимн — и все молчит. 11-го в три часа подписал король конституцию, в пять площадь перед Francesco di Paolo покрылась народом — хотели знать подтверждения. Король явился на балконе — и «Viva il re costituzionale»[52] было вопросом, он снял шляпу и поклонился в пояс, à la lettre[53] в пояс — тогда какой-то энтузиазм охватил весь город, еще не совсем смерклось, когда все явилось с зажженными факелами. Незнакомые люди жали мне руку, на улицах обнимались, люди с раскрасневшимся лицом, другие, обливаясь слезами, кричали: «Viva la liberta!» — Остальные дни были официально торжественны, но энтузиазма не было.

— с матроной, оттого-то в Риме все величественнее и скучнее. Неаполитанцы до того изъярились, что песню о Masaniello поют на голос «Jo ben ti voglio assai»[54]. Симпатии к Сицилии у них нет; а между тем это народ героев — и что за твердость! Руджеро Сеттимо — государственный человек, не поддался Фердинанду ни на одну уловку. Как временное правительство поставило вопрос, не уступает ни йоты — отдельный парламент, в общих вопросах решать равным числом сиц<илийцев> и неап<олитанцев>, не держать солдат-неап<олитанцев> на острове, вице-короля, совершенно отдельное управление.

Минто в Неаполе и с<эр> Паркер с тремя чудовищными линейными кораблями стоит перед носом у короля, каждую зорю напоминая о себе пушкой. Я видел в Неаполе Ромео. A propos, 5 февраля были выпущены все арестанты из S. -Elmo и Castel del Ovo (политические), им давали спландидный обед в Café Europa, потом водили по Толеде, потом в S. Carlo, где им приготовили места. Remue menage[55], да и только. Здесь в редакции «Italico» был один неаполитапец — réfugié, который едва жив и которого прежний префект хотел выслать из Рима за либерализм, но Чичероваккио пошел к префекту и сказал ему, что если он вышлет его, то он, Чичероваккио, приведет его назад, а что в антракте префекта народ уведет вон из Рима; тот перепугался и оставил. Сей господин приехал за день до меня в Неаполь (à propos, дилижансы объявили, что они даром доставляют всех réfugiés). Король предложил ему тотчас место губернатора в Калабрии — но он сказал, что имеет в виду лучшее — место депутата в оппозиции.

Министерство в Неаполе слабое и вялое, оно уже пало. A propos — здесь теперь министром полиции граф Gaëtano Теаnо — Circolo Romano, молодой человек и литератор! Вслед<ствие> всего сего полиции вовсе нет. Одушевление здесь серьезнее. Ждут послезавтра манифест о конституции, на улицах уже кричат: «Viva la cost<ituzione> che sara data, viva la cos<tituzione> di Pio Nono!»[56] Здесь дают ежедневно балет, в котором является австрийский император на сцене, и это сигнал крику, свисту: «Corragio, Lombardia! A basso, tedeschi»[57], и императора заставляют кланяться папской бандиере в землю при страшных воциферациях: «Giu! Giu!»[58] Представь, как это больно для моих нервов, привыкнувших к порядку.

Итальянцы — славные люди и не так отталкивают иностранцев, как французы 47 года, de l’ancien régime[59] т. е. — ибо 48-х мы не знаем. A propos, Чичероваккио меня спрашивал, сколько дней надобно ехать от Константинополя до Сибири? — Его возили здесь в колеснице с Корсини и Боргезе. Он завел свой клуб, более демократический, нежели Circolo Romano. Я ничего не делаю — в душе какое-то беспокойство и радость с тоской.

Ты, я думаю, знаешь, чтo наши москвичи подали в отставку Дело это хуже, нежели началось, я наконец узнал, что Уваров сообщил гр<афу> Сгрогонову бумагу, в каком духе желают изменить преподавание в Москов<ском> унив<ерситете>. Гр<аф> Строгонов ее положил под сукно, и его отставили за это. Голохвастов публиковал сию милую бумагу. — О Костроме знаю, но об агентах, кажется, пуф. Увидим реакцию всего бывшего. 30 000 войск ваших отправились (говорят здесь наверное) занимать Галицию, пока австрийцы будут заниматься в Ломбардии.

Скажи Гервегу, что стыдно ездить в Андалузию теперь, — совсем напротив, всего лучше оставаться на месте или приехать в Палерму и вместе отправиться в Париж. — Что-то Пруссия?

6 марта.

Вчера огромная демонстрация на улицах в пользу fratellanza[60] с Францией. Чудесно устроивают римляне этого рода праздники. Во всем величавость, торжественность и сила. Между прочим, несли адрес папе, в котором было сказано, что великие события во Франции не дозволяют медлить ни минуты, что пора объявить свободные учреждения, достойные народа. Говорят, завтра или послезавтра, т. е. в первый постный день, объявится.

Итальянцы ужасно близки к республике, и тосканцы с римлянами впереди. Здесь республика будет иная, никакой централизации федералистско-муниципальной и демократической. Рим — нравственный узел, но не столица, он даже по отсутствию торговли, жизненности, по положению не может быть столицей, Генуя, Палермо, Болонья, Неаполь, Ливурно и Флоренция — великие граждане, но у них слишком много местничества, им надобно почетного старейшину, и этот старейшина — Рим.

— Каждая минута приносит что-либо новое.

— напиши как насчет русских, что посольство, как паспорты, — все это мне очень важно.

Пиши Confié aux soins de М-r Torlonia, потому что если я уеду, он перешлет, я полагаю остаться здесь не долее 1-го апреля. — или в Питер или к вам.

Примечания

ПД). Впервые опубликовано: «П. В. Анненков и его друзья», СПб., 1892, стр. 625—629.

... старуха проснулась и пошла писать. — Образ, видимо, символизирующий историю.

 — В действительности Герцен уже 5 мая был в Париже.

... френетически... — исступленно, восторженно (от франц. frénetique).

... разумеется с предстоящим праздником Светлого воскресенья. — Сказано в шутку; Герцен и Наталья Александровна поздравляют адресата с февральской революцией во Франции.

Твое письмо я нашел здесь. Я писал к тебе из Неаполя о потере портфеля... — Оба эти письма неизвестны. О пропаже портфеля см. письмо 35 и комментарий к нему.

... кландестинном... — тайном, подпольном (от франц. clandestin).

~ «Viva la liberta!» — События 11 февраля 1848 г. в Неаполе, когда Фердинанд II, король Обеих Сицилий, оказался вынужден издать конституцию, описаны Герценом в седьмом из «Писем из Франции и Италии» (V, 113—114).

... Francesco di Paolo... — Собор в Неаполе.

Руджеро Сеттимо ~ совершенно отдельное управление. — После восстания в Палермо 12 января 1848 г. власть в Сицилии фактически перешла в руки местных деятелей, возглавляемых Р. Сеттимо. Они требовали от Фердинанда II признания за Сицилией права на особый парламент и самостоятельное управление.

…S. -Elmo и Castel del Ovo... — Старинные замки в Неаполе, использовавшиеся как крепости-тюрьмы.

…спландидный... — великолепный (от франц. splendide).

…Толеде... — главная улица Неаполя.

... S.  — Театр в Неаполе.

... бандиере... — знамя, флаг (от итал. bandiera).

— возглашениях, воплях (от франц. vociferation).

... наши москвичи подали в отставку. — См. комментарий к письму 32.

~ отставили за это. — 30 мая 1847 г. попечителям учебных округов по распоряжению Николая I был разослан циркуляр министра народного просвещения Уварова «для охранения преподавателей <...>, долженствующих проливать в юные умы учащихся благотворный свет истинных, полезных знаний и чувство любви к престолу и вере, от вредного влияния разрушительных начал». В циркуляре этом объяснялось, «как надо понимать нам нашу народность и что такое славянство по отношению к России. Народность наша состоит в беспредельной преданности и повиновении самодержавию, а славянство западное не должно возбуждать в нас никакого сочувствия. Оно само по себе, а мы сами по себе. Мы сим самым от него торжественно отрекаемся». «На основании всего этого министр желает, — указывалось далее в циркуляре, — чтобы профессора с кафедры развивали нашу народность не иначе, как по этой программе» (А. В. Никитенко. Дневник в трех томах, т. 1, М., 1955, стр. 306). Попечитель Московского учебного округа С. Г. Строганов не дал этому циркуляру дальнейшего хода, за что в ноябре 1847 г. был отставлен от занимаемой им должности. Подробнее об этом см. Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина, книга девятая, СПб., 1895, стр. 235—253.

О Костроме знаю, но об агентах, кажется, пуф. — Что имел здесь в виду Герцен — не установлено.

[51] «Да здравствует освобожденная Франция, да здравствует Париж, да здравствует новое французское правительство»... (итал.).