84. Н. П. ОГАРЕВУ
10 июня (29 мая) 1849 г. Виль д’Аврэ.
10 июня.
Я думаю, для полного воспитания моего скептицизма только недоставало этого мора, — и еще раз Франция отличилась. Помнишь холеру в Москве в 31 г.: сколько было благородных усилий, сколько мер, временные больницы, люди, шедшие добровольно в смотрители, и пр. Здесь правительство не сделало ничего, общество — ничего, болезнь продолжалась два месяца, — вдруг жары неслыханные (в тени 30, 320), и Париж покрылся трупами. Ни мест в больницах, ни даже дрог для трупов... трупы лежат в домах два, три дня. — Мы переехали, наконец, на несколько дней в Ville d’Avray, у меня на квартире Ив<ан> Тург<енев> занемог холерой, чуть не умер, — однако отходился, — ах, брат Огарев, как сохнет ум и сердце и как жиреет тело от всего этого. Мне иногда кажется — только бы увидеться с вами, а там — будто не все равно, все глупо, все безвыходно, все бесцельно.
Ты воображаешь, что я по вкусу, а не по необходимости всякий раз обращаюсь к древнему Риму в эпоху его разложения. — Нет, сходство так велико, что вместо целых диссертаций стоит намекнуть на какое-нибудь имя, событие того времени, — и мысль не только ясна, но конкретна. Так теперь мне пришло в голову положение философов в III столетии: у них ускользнуло настоящее и будущее, с прошедшим они были во вражде, они скорбно смотрели на разрушающийся мир и на водворяемый. Я давно как-то писал об них и заключил так: «Кружок их становился теснее и теснее — с язычеством у них ничего не было общего, кроме образа жизни; христианство было недоступно их светской мудрости. Земля исчезала под их ногами — и они утешались только мыслию, что они правы; участие к ним стыло — им оставалось гордо дожидаться, пока разгром захватит и их; они умели умирать, не накупаясь на смерть и без притязания спасти мир или прославиться; они гибли безучастно к себе; они умели, пощаженные смертью, завертываться в тогу и молча досматривать, что станется с Римом. Одно благо, оставшееся этим иностранцам своего времени, было утешительное сознание, что они, поняв свою истину, остались верными ей, не испугались ее. Ибо истина страшна». Спокойная совесть и два-три друга, за неимением одного, который бы стоил троих (это — комплимент тебе), хорошее бургонское (à propos, я изобрел и ввел здесь в. употребление пить огромное количество Nuit или Помар от холеры, и очень удачно); вчера у меня Ник<олай> Ив<анович> украл бутылку целую, а здесь достать нельзя, я даже рассердился. Кстати, займись его делами, я вообще в последнее время гораздо довольнее им.
Твое письмо в три строки, разумеется, давно получено, как не стыдно, что ты не написал ни строки потом о твоем деле.
Кстати, напиши, и непременно, прислать ли микроскоп, мы торопили, торопили мастера.
Natalie, дайте вашу руку или, лучше, просто позвольте вас поцеловать.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: Т. П. Пассек. Из дальних лет, т. III, СПб., 1889, стр. 114—116 (без предшествующего ему в автографе письма Н. А. Герцен). Полностью: «Русские пропилеи», т. 1, М., 1915, стр. 270—272.
Виль д’Аврэ... — ’Аврэ свою жену и детей. После выздоровления Тургенева Герцен и сам туда переехал.
... у меня на квартире Ив<ан> Тург<енев> занемог холерой... — См. комментарий к письму 94.
... всякий раз обращаюсь к древнему Риму в эпоху его разложения. — Ср. письмо 56.
«Кружок их становился теснее и теснее ~ Ибо истина страшна». — Неточная цитата из написанной не «давно», а совсем незадолго до комментируемого письма статьи «Consolatio», вошедшей в книгу «С того берега» (см. VI, 105—106).
... Nuit или Помар... — Красные вина (бургонские).
— Это письмо Огарева неизвестно.
— См. письма 69, 78а, 97.