91. Н. А. ГЕРЦЕН
22—23 (10—11) июня 1849 г. Женева.
Женева. 22 июня, 10 часов вечера.
Друг мой, в пять часов после обеда я приехал сюда и тотчас в дилижанс-конторе написал несколько слов к маменьке на наш адрес. — Теперь еще не могу толком прийти в себя, беспокойство, волнение последних дней, наконец, физическая усталь. Я от Парижа до Женевы не отдыхал ни минуты. В семь часов приехали мы в Лион, в половину седьмого я уже сидел на империале женевского Дилижанса, жар был убийственный, — как бы то ни было, но я здесь и первый раз от роду с каким-то бешенством выпил бутылку рейнвейну. Фази меня принял превосходно. Что-то вы... настрадались, чай, как?.. О жизнь, жизнь, она мила своей безмозглостью, все шатается, вчера на краю гадостей и мрзостей, сегодня спокойно в отеле — остается право пить и есть. — С начала дороги эгоизм самосохранения заглушал все во мне, потом вдруг все задавленное в последние дни вышло наружу — негодование, боль, а пуще всего меня досадовало и мучило, что я не простился с детьми. Саша, верно, грустил обо мне. Я еще в Париже не мог вспомнить этого, чтоб слезы не навернулись на глазах. — Лишь бы мое письмо скорее дошло до тебя. Прощай. Прощайте.
День страшных воспоминаний. — Я отдохнул и напился превосходного кофею и все думаю и думаю, что есть ли же на свете что-нибудь глупее, как все наши опыты ловко и надолго устроивать свою жизнь. И деньги, и здоровье, и события, в которых живешь, — все это не зависит ни от нашего, ни от чьего ума, настоящее и настоящее — больше ничего. А потому торопитесь-ка сюда. По Швейцарии поездить хорошо, перед моими окнами такая прелесть — свежесть, зелень, вода, вообще надобно попользоваться временем; Швейцарии, очень может быть, вовсе не будет. Я думаю, что с пассом будут хлопоты, в случае нужды поезжай сама в посольство или Бернацкий устроит. Да вот еще что весьма важно: надобно получить копию с крепости на дом, купленный в Париже. А потому пошли за m-r Boucault, rue Boulos, 22, — Константин знает, он же должен принести за треть от наемщика деньги; когда он принесет их, отдай ему 200 фр. от меня и спроси, не нужна ли ему доверенность, наконец, попроси копию с купчей, — это необходимо.
Ich glaube doch, daß es besser ist schlecht deutsch zu schreiben, als vortreflich russisch, denn das schlechte Deutsch wird Georg doch übersetzen. Jetzt eben war Herr Djems bei mir, ich habe ihn beinahe so aufgenommen, wie Marat die Charlotte oder Lottchen Corday, es heißt — ich stieg plastisch aus einem Bade. Er ist ein vortrefflicher Mensch. Nach zwei Minuten kam Неrr Aivengo Golovine. Das ist aber doch lächerlich — eine Hegire ohne Islamiten zu sein. Was hat der Marsouin gemacht? — Adieu. Morgen schreib’ich wieder. Um 2 muß man die Briefe abgeben[137].
Приезжайте поскорее, но только окончивши все дела. Марья Каспаровна, я и не простился с вами, да что делать. Много было пакостей на дороге, но и люди встретились, об этом когда-нибудь.
Ну, что ты, мой дружок Саша? А все-таки лучше бери пример с отца: хоть иногда и жестко спать, а иди той же дорогой.
Не забудьте взять мои рукописи у Георга, будем отсюда их печатать. У Ротшильда остались мои inscriptions de la banque[138], после получения процентов можно их взять у него потом и хранить крепко. Всего лучше, ежели вы в путь пуститесь разом, больше достоверности. Насчет документа для Marsouin — будет отослан.
Пишите, пишите и пишите. Я было сегодня утром прихворнул, да вылечился совершенно бифстеком, скажи Георгу, что я начинаю ценить рейнвейн.
Прощайте.
Головин преклоняется и свидетельствует.
<итрию> Мих<айловичу> и заставь его взять.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: РМ, 12, стр. 167—168.
... в пять часов после обеда я приехал сюда... — О перипетиях поездки из Парижа в Женеву см. «Былое и думы» (X, 54—57).
... написал несколько слов к маменьке... — Это письмо неизвестно.
...— явная описка: очевидно, «в половину восьмого».
Фази меня принял превосходно. — См. комментарий к письму 94.
День страшных воспоминаний. — Годовщина событий 23 июня 1848 г. в Париже..
... Бернацкий устроит. — См. о нем «Былое и думы» (XI, 129—131).
... Головин. — Об И. Г. Головине и отношении к нему Герцена см. «Былое и думы» (XI, 404—427) и комментарий к письму 94.
—
... Марсуин? — Найти сведения о лице с такой фамилией не удалось. Вероятно, этим именем Герцен в конспиративных целях обозначал Н. И. Сазонова: сказанное о Марсуине (упоминание о «документе» — паспорте и др.) связывается с тем, что Сазонов собирался после событий 13 июня 1849 г. срочно оставить Париж и отправиться в Женеву. В двух письмах к жене, где речь идет о Марсуине (комментируемое и следующее за ним — от 24 июня), нет ни слова о Н. И. Сазонове, хотя Герцен не мог не интересоваться его судьбой. В последующих письмах, где начинает фигурировать Н. И. Сазонов, нет больше упоминаний о Марсуине.
Не забудьте взять мои рукописи у Георга, будем отсюда их печатать. — «С того берега».
[137] Все же я думаю, что лучше плохо писать по-немецки, чем превосходно по-русски, ибо плохой немецкий язык Георг все же переведет. Только что был у нас господин Джемс, я принял его почти что так, как Марат Шарлотту или Лотхен Кордэ, а именно — пластичным движением поднявшись из ванны. Он превосходный человек. Спустя две минуты пришел господин Айвенго Головин. Это однако смешно — геджра и без мусульман. Что сделал Марсуин? — До свиданья. Завтра опять напишу. В 2 часа надо сдавать письма (нем.). — Ред.
[138] банковские ценные бумаги (франц.). — Ред.