93. Н. А. ГЕРЦЕН
29 (17) июня 1849 г. Женева.
29 июня 1849. Женева.
<ази> в Ecu de Genève две бутылочки Кло до Вужо. Впрочем, бешеная потребность бургонского проходит совсем, коньяк почти совсем в отставке, об холере здесь и не говорят. Да и какой быть холере в этом садике, все так чисто, так светло, озеро синее, небо синее, горы белые, женщины на улицах отворачиваются, мужчины обедают в час, аристократы в 5, в десять часов вечера запирают город на ключ, а в 12 все спят. Странное дело, иных городов, как иных людей, не минуешь — сколько раз еще в России мы толковали о Женеве, и пришлось-таки в ней пожить. Оно полезно. В Швейцарии можно на практике посмотреть, что такое республика, нравы здесь приготовлены в тысячу раз больше к свободе, нежели во Франции. В первый день я пошел к Ф<ази>, позвонил, он сам вышел отпереть дверь, ни передней, ни необходимости ждать доклада; вечером мы пошли в кафе пить пиво, и тут он сказал какому-то барину, сидевшему в дыму, насчет бумаг, нужных мне, — это был главный начальник полиции. Ни галунов, ни мундиров, ни свирепых муниципалов, ни всего оскорбительного, петербургского — что там дома в Париже. Швейцарцы горды, с педантизмом, они привыкли быть века целые единственными вольными людьми, оттого во всех отелях слуги немцы, швейцарцы берут дорого за труд. Когда приехал Головин, носильщик, который принес его чемоданы, попросил с него 2 фр. или полтора. Гол<овин> ему сказал, что это слишком дорого, носильщик преспокойно ответил ему: «Зачем же вы сами не снесли — это было бы еще дешевле».
Конечно, будем здесь ездить, разумеется, не переступая швейцарской границы. Насчет убийственных посещений и приятелей — видно, от них нигде не отделаешься, надобно subir[139], а иногда запирать двери на ключ. Что делать. Гол<овин> живет в одной отеле со мной и проходит в день раз пять советоваться то об письме Стуарту, то о письме к книгопродавцу Франку.
К характеристике нашей эпохи принадлежит то, что Ф<ази> советовал мне не ездить в Шамуни, потому что нельзя отвечать за сардинскую полицию. Мы ездили в Ферней, и я почти ничего не видал, потому что очень хорошо разглядел пикет французских жандармов. Граница Савойи и Франции возле самого города. Я полагаю, что Георг на все это улыбается, однако Ф<ази> должен же знать кое-что; без него, я думаю, и здесь бы было плоховато. Я часто думаю, если б в России на одну йоту было бы лучше, нежели теперь, то просто следовало бы ехать в Москву. Там тяжело родится будущее, в Европе тяжело околевает прошедшее.
Ни Фогта, ни Саз<онова> еще не видал. Найти здесь не трудно, все толпится в нескольких отелях и кафе у озера, я живу в Hôtel des Bergues. Получили ли вы мое первое письмо на имя маменьки и на наш адрес? Мне нужно знать.
Будьте осторожны. Дела обделывай с большим вниманием, была ли ты у Ротшильда, посылала ли за Бyко? что и как? пиши все подробности.
За дом уплочено за май и июнь, расписка должна быть в бюро, предупреди его, что ты едешь, и согласитесь поденно, что ли, — сверх этого, 200 фр. по уговору. Если явятся сомнительные долги — ты спишись со мной. Я остался должен в Ville d’Avray в кафе 6—50 фр. Гервегу я должен за Пушкина, за ботанику Шлейдена и за анатомический словарь, который привези. Да у меня оставалась еще его книга об электричестве, которую он сыщет. Карикатуры и картинки прошу привезти, если б можно было группу, не сломавши, доставить сюда, было бы хорошо, а не то отошли ее к Гервегу.
У Константина должна быть записка, что он получил.
Пишите часто. Можете писать просто на мое имя Poste rest<ante>.
Саша, целую тебя, благодарю за твое письмо, оно мне принесло много удовольствия, пиши опять и приезжай сам, когда придет время, смотреть на горы. Поцелуй Колю и Тату.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: РМ, 12, стр. 169—171.
Письмо Натальи Александровны, на которое отвечает Герцен, неизвестно.
…Шамуни ~ Ферней… — Пограничные пункты в Швейцарии.
— «Grundzüge der Botanik» (Leipzig, 1842—1844).
[139] терпеть (франц.). — Ред.