96. Т. А. и С. И. АСТРАКОВЫМ
1—2 июля (19—20 июня) 1849 г. Женева.
1 июля 1849. Женева.
того, чтоб отдохнуть в гоpax. Саша здесь со мной. Ну вот я и прочел ваше письмо и письмо Сергея, и захотелось мне поболтать с вами — оно же бывает не часто. Отчего? Сергей Ив<анович>, раз навсегда не спрашивайте ничему причины, это вас все математика сбивает, Юм очень дельно уничтожает всякое понятие каузальности. Искать причину значит находить смысл, разум, а его, поверьте, ни в чем нет. Отчего люди часто пишут или совсем не пишут, отчего одни умерли от холеры, а другие поехали в Америку, отчего сегодня ветер, а вчера была суббота, отчего неделю тому назад я был снедаем желанием пить бургонское, а теперь дую зельцерскую воду... в этом-то и замысловатость жизни, что она не имеет смысла, или если и имеет, то так, будто бы мерцающий, — вам скучно и вас давит тоска у Воробьевых гор, меня давит тоска и мне скучно, несмотря на Альпийские горы и на Монблан, который у меня перед глазами, — впрочем, природа еще иногда утешает, именно тем, что у нее и притязания нет на смысл, она так себе, как случится. Постарайтесь увидеться с сыном Мих<аила> Сем<еновича>, он многое видел на свете и может уморить со смеха лучше отца — трагическими анекдотами, которые рассказывает презабавно.
Итак, вы каждые десять лет отправляете по паре promessi sposi за Рогожскую заставу. А советовать вы тоже мастерица из-за пяти тысяч верст. Неужели вы думаете, что не было все сделано, да еще ее задушевная «Юдокси» писала ей из Петерб<урга>. — Эта женщина, «плешивая вакханка», как мы ее прозвали, помышляет еще до сих пор о своей красоте, принимает разврат за страсть и бешенство от запоя за художественую энергичность. Она еще перед моим отъездом отличилась — тут нет никакой надежды. А впрочем, почему? Жаль старика, он слаб, но именно оттого он и перенесет, что слаб, что Мишелька с ним, она для него была вроде горошинки, которую кладут в фонтанель — без нее фонтанель может закрыться. Они счастливы теперь — чего же больше. Солить счастье впрок — дело безумное; кто теперь может месяц, неделю прожить в блаженстве взаимной любви, свежего чувства, да еще на дороге (т. е. без знакомых, ибо в это время они не нужны), да еще в теплом краю — ну о чем же тут думать вперед. Конечно, потом придет и то и другое, и смерть и болезнь, и нету денег, и жаль; трусость перед жизнию для меня противна, и я не уважаю человека, который, желая пить вино, не пьет его, чтоб не сделалась лет через десять подагра. Ну а как он умрет через пять? — К тому же их теперичные отношения гораздо благороднее. А каков Ник<олай> Мих<айлович> — если он налицо, скажите ему и Елене, чтоб они приняли благословение издали, от друга и брата. Я рад этому случаю. Елена Ал<ексеевна> — милое существо, слишком сенситивное, но от юности и от некоторых горьких соприкосновений в домашней жизни — существо светлое, чистое; скажите ей, чтоб она волосы себе так зачесала, как бывало в Риме и Париже — ван-диковской Мадонной, и это, разумеется, пусть она сделает при муже. Ну а ты, муж, — до чего ты дожил? Я в свою сторону кой до чего дожил тоже. Поверь, саrо mio, все такой вздор, такой вздор — т. е. все, за исключением ex<empli> gr<atia> такой Мllе Hélène, т. е. Madame Hélène. Вы со временем не прогуляетесь ли эдак по минеральным — я до зимы в Швейцарии и занимаюсь естественными науками. (Как будто есть неестественные науки.)
Кстати, Сергей Ив<анович>, помните, мы с вами собирались делить лошадей и лечить от смерти. Мысль о бесконечно долгом поддерживании организма берет в медицине корень, Генле в рациональной патологии прямо говорит: я вижу факт — все люди родившиеся умирают, — я могу это сказать о всех умерших, но где необходимость смерти или невозможность продолжать тот же химический процесс, я не вижу. Вот одолжил все курсы логики, которые обучали: «но Кай человек, след. Кай смертен». В свирепейшую холеру, которая была в Париже, я не без удовольствия заметил, что лучший доктор на земном шаре точно так же ничего не знает, как последний фельдшер в Камчатке. Великое дело в том, что истинно ученые доктора, как Райе и др., сознаются в этом... С холерой здесь были чудеса — от нее лечили чем ни попало: холодной водой и кипятком, опиумом и каломелью, коньяком и камфарой и совершенно зря. Больные мерли, другие нет — результата никакого. Точно в потемках — мало ли что можно попробовать: промывательное из чернил, разварить носовой платок и глотать по кусочку, гладить табакеркой живот — и это называется наукой, и за это берется десять, а иной раз 15 и 20 фр.
Я все время холеры пил самые крепкие бургонские вина, ел много говядины с перцем и соями, не давал никак себе долго голодать — и не ел зараз много и был совершенно здоров.
Кланяйтесь всем нашим приятелям и друзьям. Писать на первый случай просто A Genève (Suisse). Poste restante имяреку такому-то.
Ну и довольно. Земно кланяюсь.
2 июля.
Что касается до ваших идей об воспитании, в них одна сторона совершенно справедлива (и, по счастию, с этой стороны воспитание наше оправдывается фактом); что и как писала моя жена, не знаю, но пишет обыкновенно под влиянием минуты. Искусственная среда, в которой мы живем, заставляет искусственно развивать детей. По счастию, натуры крепкие и здоровые вырабатываются сквозь всего на свете. Во всей Европе (кроме некоторых частей Германии) воспитание домашнее и публичное на самой дикой степени схоластики, про Францию и говорить <нечего>, во Франции выучиваются превосходно разные специалисты (химики, медики, механики) — но общего образования ни на грош, они заменяют пошлыми сентенциями и болтовней — всю сумму сведений, тяготящих (и не облегчающих) немцев. A propos — французик 13 лет или 14 лет расчетлив и своекорыстен, как жид 30 лет. Что скажете о нравственном воспитании? Немец по крайней мере имеет юношеский период, и как ни смешны подчас его надзвездные мечтания — но они чистят душу и не допускают преждевременный разврат. Мелкий, подлый эгоизм в самом антигуманном значении среды, в которой вырастает француз и француженка, — отсюда не трудно понять, что для них брак и что воспитание. Об наших широких, разметистых натурах нечего и думать. В крови у немца — золотуха, у француза — сифилис. Разумеется, есть исключения, есть целые сословия, к которым это не идет; но я говорю в антитетическом смысле.
Что Василий Петрович?
Что Петр Григорьевич и домочадец его?
Здесь, т. е. в Париже, была у Ив<ана> Сергеев<ича> холера — он же трус естественный, три дня сам себя оплакивал, плавая на судне по морю жизни. Выздоровел теперь.
Addio.
А. Г.
<овичу>, что я адесь.
Nota bene.
Сергей Ив<анович>, перечитывая, вижу, что я везде написал вы вместо ты — это просто рассеяние и отвычка здесь употреблять ты.
Примечания
НПГ, стр. 151—154.
... Юм очень дельно уничтожает всякое понятие каузальности. — Д. Юм в «Трактате о человеческой природе» и «Исследовании о человеческом уме» подвергает критике понятие причинности, утверждая, что наше убеждение о наличии каузальных связей между явлениями основывается лишь на «привычке» и «вере» в эти связи и потому совершенно не доказуемо. В горьких рассуждениях о бессмысленности происходящего отразились, очевидно, тяжелые настроения Герцена, вызванные новым наступлением реакции вo Франции.
Отчего люди ~ совсем не пишут... — Очевидно, намек на молчание московских друзей.
... с сыном Мих<аила> Сем<еновича>... — Имеется в виду Дмитрий Михайлович Щепкин.
... вы каждые десять лет отправляете по паре promessi sposi за Рогожскую заставу. — «I promessi sposi» («Обрученные») — известный роман Манцони (1827). Герцен намекает здесь на содействие, недавно оказанное Т. А. Астраковой «похищению» Огаревым Н. А. Тучковой и отъезду их на юг. Она же в 1838 г. способствовала «увозу» Герценом Н. А. Захарьиной во Владимир.
...«Юдокси»... — А. Я. Панаева, бывшая в приятельских отношениях с М. Л. Огаревой.
…«плешивая вакханка» ~ тут нет никакой надежды. — О неудачных попытках Герцена и Натальи Александровны добиться от М. Л. Огаревой согласия на развод см. письма 74 и 75.
... старика... — А. А. Тучкова, который очень страдал из-за «незаконности» сближения своей дочери с Огаревым.
— Гнойная рана, которой не дают закрыться из лечебных воображений.
... да еще на дороге ~ да eще теплом краю... — Из Москвы Огарев и Н. Л. Тучкова поехали в мае 1849 года в Одессу в надежде сесть на иностранный корабль и бежать за границу. Когда это не удалось, они временно поселились на южном берегу Крыма близ Ялты.
... — чувствительное (от франц. sensitif).
... Генле в рациональной патологии... — См. комментарий к письму 80.
— Знаменитый парижский врач, с которым Герцен неоднократно встречался (см. «Былое и думы» — X, 43, 234).