125. А. РУГЕ
15 (3) февраля 1854 г. Лондон.
15 février. Mercredi. 25. Euston Square.
Cher Rüge,
Vous devez me permettre d'être très franc. Il y a des sujets sur lesquels je me tais — ou je dis tout.
Il m'est impossible de parler de la tragédie comme d'une œuvre d'art, elle touche trop à des plaies non cicatrisées, et je me suis demandé quel a été le but de me l'avoir envoyée — il fallait plutôt l'envoyer à Zürich. C'est l'apothéose d'un criminel, c'est la canonisation d'un lâche, d'un traître. Vous avez fait d'un fuyard — un héros. Vous avez justifié une trahison faisant d'un de vos héros un homme froid, nüchtern.
Tout cela peut être très beau du point de vue artistique. Mais la réalité a été plus tragique et plus profonde. Vous n'avez donc aussi rien vu que le rire ironique... eh bien, soit, un temps viendra où je ferai de Vironie sur ce sujet. — Vous me permettrez alors après avoir dit toute la hideuse vérité, de dire que Vart pour l'art a pris la défense d'un de ses poètes lauréats —d'un art qui n'appartient pas au nouveau monde, celui qui tresse des couronnes pour des galériens.
Pardon, il m'est impossible d'écrire autrement... Pensez-y? — Si vous pouviez mettre un autre nom que le mien, vous m'obligerez. Je n'aurais pas du tout livré à la publicité le manuscrit avant quelques années. — Mais là-dessus vous êtes le meilleur juge.
Je vous salue de tout mon cœur.
A. Herzen.
Перевод
15 февраля. Среда. 25, Euston Square.
Дорогой Руге,
вы должны позволить мне быть вполне откровенным. Есть вещи, о которых я либо молчу — либо говорю всё.
в Цюрих. Это апофеоз преступника, это канонизация подлеца, предателя. Дезертира превратили вы в героя. Вы оправдали предательство, избрав своим героем человека холодного, nüchtern[136].
С художественной точки зрения все это, быть может, и прекрасно. Но действительность была гораздо трагичнее и гораздо глубже. Значит, и вы не увидели ничего, кроме иронического смеха... Что ж, пусть так, придет время, когда и я буду иронизировать по этому поводу. — Вы позволите мне тогда заявить, когда я выскажу всю гнусную правду, что искусство для искусства — искусство, не принадлежащее новому миру, — искусство, сплетающее венки для каторжников.
Простите, но иначе писать я не могу... Поразмыслите об этом. — Если б вы могли поставить другое имя вместо моего, вы бы меня весьма обязали. Я не опубликовал бы эту рукопись раньше, чем через несколько лет. — Но в этом вы — лучший судья.
Кланяюсь вам от всей души.
А. Герцен.
Примечания
(ГПБ). Впервые опубликовано: Л VIII, 12 и 583.
Говорить о вашей трагедии как о произведении искусства для меня невозможно... — К. «Die neue Welt» («Новый мир»), в которой была сделана бесцеремонная попытка выступить в качестве арбитра в семейной драме Герцена и в его конфликте с Гервегом, выведенным в пьесе Руге под именем Юлиуса. Своей бестактностью в этом вопросе Руге полностью оправдал характеристику, данную ему Марксом и Энгельсом в статье «Великие мужи эмиграции»: «Он возводит в принцип самую наглую развязность и навязчивость. Руге должен был во всем принимать участие, всюду совать свой нос. Ни одна курица не могла снести яйца без того, чтобы Руге не „проредактировал разум" этого „события"» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 8, М., 1957, стр. 292). Подробное изложение фабулы этой трагедии с приведением обширных цитат из нее см. — Л VIII, 13—20.
Ее скорей надлежало послать в Цюрих. — Гервег жил в это время в Цюрихе.
Дезертира превратили вы в героя. — «Дезертиром» Герцен называет Гервега в связи с его бегством после поражения «немецкого демократического легиона» вовремя баденского похода весной 1848 г. (см. в т. XXIV письмо 160 и комментарий).
Значит, ивы не увидели ничего, кроме иронического смеха... — Герцен, изображенный в трагедии Руге под своим собственным именем Александра, показан человеком холодным, гордым, проникнутым жгучей иронией; он отталкивает всех, в том числе жену, своими постоянными сарказмами.
Если б вы могли поставить другое имя вместо моего... — Этой просьбы Герцена Руге не исполнил: в печатном тексте его трагедии герой называется Александром.
— Трагедия Руге вышла в свет спустя два года, в 1856 г., в Лейпциге: Die neue Welt. Ein Trauerspiel in fünf Aufzügen. Mit einem Vorspiel «Goethe's Ankunft in Walhalla» (см. письмо Руге к Брокгаузу от 31 декабря 1855 г. по поводу этой пьесы в книге: Arnold Ruges Briefwechsel und Tagebuchblätter, Berlin, 1886, т. II, стр. 158).
Ответ А. Руге от16февраля 1854 г. — Kro-Kroman. Ein Ungedruckter Brief von A. Rüge an A. Herzen (приводится по библиографическим данным M. К. Лемке — Л VIII, 20—21). В этом письме Руге утверждал, что Герцен глубоко ошибается, воспринимая посланную ему трагедию как защиту «цюрихского злодея», «сумасшедшего субъекта», и что он. Руге, всегда был на стороне Герцена в этом конфликте. Руге заверял Герцена, что он взял только некоторые факты из его личной драмы с тем, чтобы иллюстрировать ими моральные проблемы, положенные в основу трагедии. Он выражал неудовольствие тем, что Герцен ни словом не упоминает об «общем интересе, который возбуждает трагедия, ставя главные вопросы самых свободных людей». Свое письмо Руге заключал словами: «Я не поднимаю вашей перчатки, так как вы бросили ее на арену по заблуждению» (Л VIII, 21).
[136] рассудительного (нем.). — Ред.