203. М. К. РЕЙХЕЛЬ
23 (11) мая 1855 г. Ричмонд
23 мая. Cholmondeley Lodge.
Richmond.
Новости, которые я вам сообщу сегодня, не из самых веселых. Без всякого серьезного повода Энгельсон окончательно рассорился, притом с таким Подлым характером сделал разрыв — что я после цюрихского мерзавца ничего подобного не видал.
Он пришел без меня и, придравшись к тому, что я сказал как-то в разговоре: «On nous taxera encore des lâches de ne pas être en Ukraine»[193] —объявил M. Meys<enbug>, что он хочет меня убить, что он до тех пор не будет спокоен, пока не напьется моей крови — все это мелодрама и глупо; при этом он вытащил заряженный пистолет — ну и положил его в карман; все это при Тате. Доселе это — сумасшествие, далее идет лучше. Он рассказал ей нашу страшную историю в Ницце — обвиняя меня во всем, — то, в чем даже жена цюрихского мерзавца мне не упрекала, то подтверждено человеком, бывшим в страшнейшей интимности, укравшим и мою дружбу и мои признания в минуты слабости. Даже слова, сказанные мной четыре года тому назад, выражения, — все идет в аккузационный акт. — Он прямо и просто сказал, что он хитрил со мной, потому что я хитрил с ним. (Из-за чего?) — И эту подлую роль шпиона, лазутчика он играл годы и целовал à la lettre[194] мои руки.
M. Мейз<енбуг> поступила чрезвычайно благородно и посоветовала ему, из чувства собственного достоинства — отойти с миром.
Но так как не бывает же и подлостей без причины — то вот в чем дело. Со дня кончины моей жены г-жа Энгельс<он> не упускала из виду моих детей, с целью эксплуатации. Вы помните, что было при Тесье и вас. — Ей не удалось. Она здесь думала не мытьем, так катаньем взять. Он, кажется, не подозревал. Я не давал больших денег, тогда г-жа Энгельс<он> меня в глаза обругала. — Я перестал ходить. Вот первая причина. Есть и другая. Энгел<ьсон> приехал сюда с своим проектом и с непониманьем войны. Я оправдан обстоятельствами, этого его чудовищное самолюбие вынести не могло...
Теперь, сага mia, я вас попрошу, если Тесье поедет сюда, предупредить его об этом. Предупреждаю и вас. Я ничего не рекомендую, предоставляю совершенно вашей дружбе, насколько могут остаться между вами сношения.
Подумайте, что я ему писал полгода тому назад — в случае моей смерти взять все мои документы... Я его просил свидетельствовать о том, что было, если я не успею. Ну, если б я умер.
Я вам послал брошюры.
Напишите об этом деле по-немецки, чтоб я мог показать Mselle Meys<enbug>. — Она выше всех похвал себя вела при этой новой измене.
Прощайте.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Л VIII. 178—180.
.. цюрихского мерзавца... — Имеется в виду Г. Гервег.
... что мы не находимся на Украине... — О крестьянских восстаниях, происходивших в это время на Украине, см. в комментариях к письму 201.
— т. е. семейную драму Герцена, о которой см. в «Былом и думах» — X, 221—314.
... аккузационный—обвинительный (лат. aecusatio).
M. Меиз<енбуг> поступила чрезвычайно благородно... — «Мемуарах идеалистки» М. Мейзенбуг рассказывает, что после ухода Энгельсона она написала ему «ясное, убедительное» письмо, в котором заявляла, что людям их воззрений «нельзя с помощью револьвера разрешать глубокие внутренние разногласия». «Если же взаимное понимание и «честное примирение невозможны, — писала она, — остается одно — расстаться с достоинством и, уважая прошлое, продолжать путь, который каждому кажется правильным». Она просила Энгельсона с достоинством выйти из этого «прискорбного, по по-видимому, непоправимого внутреннего конфликта и не предрешать будущих отношений». Энгельсон ответил Мейзенбуг, что вполне согласен с нею, и выражал уверенность, что в дальнейшем будет избегать каких бы то ни было поводов к конфликту. Только после этого Мейзенбуг рассказала возвратившемуся из Лондона Герцену обо всем случившемся. «Эта история», — заключает Мейзенбуг, — Герцена «так же расстроила, как и меня, но он благодарил меня за мое вмешательство, которое было принято им как проявление истинной дружбы» (Мейзенбуг, стр. 330—331; см. также X, 365—366).
Энгельс<он> приехал сюда с своим проектом и с непониманьем войны. — Проект Энгельсона (в начале Крымской войны) направить на балтийские берега России воздушные шары с горючими веществами и печатными листовками — был резко отрицательно встречен Герценом и остался нереализованным (см. X, 358—359).
«Нас еще назовут трусами за то, что мы не находимся на Украине» (франц.) — Ред.
[194] буквально (франц.). — Ред.