Герцен А. И. - Рейхель М. К., 31 (19) мая 1855 г.

207. M. К. РЕЙХЕЛЬ

31 (19) мая 1855 г. Ричмонд.

31 mai 1855.

Рукой Н. А. Герцен:

Милая моя Маша, что ты нам написала, что Луиза наше письмо не получила, она мне написала, что она получила. Саша был болен, но он теперь лучше. Я была с M^elle Буг в концерт в Лондон, там играли Symphonie von Mozart, Ouvertüre zum Tannhäuser von Wagner, Pastoral Symphonie v<on> Beethoven.

Мы познакомились с M. Schurz, она мне понравилась. Когда Папа ехал в Лондон, Оля сказала, чтобы он ей что-нибудь привез. Папа нам привез две очень милые коробочки с конфетками. M^elle Буг переводит «Рыбаки» для уроков с Энгельсоном, но теперь мы не будем больше с Эн-гельсоном учиться, но с Папашей.

Ну прощай, милая моя Маша, мы кланяемся всех вас и целуем.

Твоя Тата.

Je vous remercie pour la bonne lettre et je vous écris en français pour que Reichel puisse lire la mienne.

Toute l'affaire n'est que le dépit de M^me Engels<on>, d'avoir échoué dans l'entreprise de m'exploiter en donnant l'éducation à Tata et Olga — projet fait encore à Nice. Tout cela n'ôte pas un iota à l'acte de trahison et de lâcheté sans bornes du mari—qui après avoir entendu de moi les secrets les plus profonds de mon âme — après avoir gagné et mon amitié et ma confiance, — dresse un acte d'accusation de chaque acte de ma vie pendant les 3 années qu'il me connaît. Vous ne pouvez pas vous imaginer toute l'horreur de ses paroles...

La seconde cause était pécuniaire d'une manière plus palpable. M^me Engels<on> pensait tout bonnement avoir trouvé une mine. Voyant qu'ils allaient mal — j'ai voulu les secourir, mais en donnant de petites sommes, ces petites sommes dépassaient déjà 2000 fr. lorsque il me dit une fois qu'il voulait s'adresser à vous — c'était une manière détournée de demander — je dis que je donnerai 5 liv<res>, il en voulait 30, et sans me dire un mot, lâche sur moi sa femme qui me dit des insolences — je cessai alors d'aller chez eux. Il me reprocha dans une lettre ses services d'ami à Nice etc.

<gelson> voyait de ses propres yeux ce que me coûte l'imprimerie, ce que me coûte l'entourage. Remarquez aussi qu'il ne faisait absolument rien, aucun travail sérieux.

Je suis plus fort maintenant dans ma conscience et dans le souverain mépris des hommes.

A propos, M^me à M^selIe Meys<enbug> que ma femme lui a confié les enfants — avez-vous jamais entendu quelque chose de ce genre? Ma femme avait un éloignement prononcé d'elle — elle avart même une aversion de sa voix et de ses mains.

ême me représentait l'enfant comme un monstre — et le père pire que cela.

II fait un froid de décembre.

Adieu.

Encore un mot. De son. côté Eng<elson> ne pardonna jamais le peu de cas qu'on a fait ici de son invention des ballons — amour-propre allant à Bedlam et malheureusement une âme basse[195].

Примечания

(Ц ГА ЛИ). Впервые опубликовано: Л VIII

В одном письме он упрекнул меня за дружеские услуги, оказанные мне в Ницце... — Это письмо В. А. Энгельсона к Герцену неизвестно.

— Малолетняя дочь К. -Э. Хоецкого находилась в Париже. Будучи политическим эмигрантом, отец не мог за нею приехать, и по его просьбе Энгельсоны в течение некоторого времени держали ее у себя. См. «Былое и думы» (X, 353—354) и фрагмент письма Герцена к В. А. Энгельсону в Списке несохранившихся и ненайденных писем Герцена (от 28 января 1853 г.).

[195] Благодарю вас за милое письмо и пишу вам по-французски, чтобы Рейхель мог прочесть мое.

Все это дело вызвано только досадой г-жи Энгельс<он> за то, что провалилась ее затея — эксплуатировать меня, взяв на себя воспитание Таты и Ольги, — план, задуманный еще в Ницце. Все это ни на йоту не снимает факта предательства и безграничной подлости мужа, который, выслушав от меня самые сокровенные тайны моей души, заручившись предварительно и моей дружбой, и моим доверием, составляет обвинительный акт и вносит в него каждый поступок, совершенный мною в течение 3 лет нашего знакомства. Вы не можете себе представить всю мерзость его слов.

Вторая причина имела еще более осязательный денежный характер. Г-жа Энгельс<он> просто-напросто вообразила, что обрела неисчерпаемый рудник. Видя, что дела у них идут плохо, я хотел оказать им помощь, но ссужая небольшие суммы; эти небольшие суммы превысили уже 2000 фр., когда он сказал мне однажды, что намерен обратиться к вам — то был окольный способ выпросить еще — я сказал, что дам 5 фун<тов>, он желал 30 и, напустил на меня свою жену, наговорившую мне дерзостей, — тогда я перестал ходить к ним. В одном письме он упрекнул меня за дружеские услуги, оказанные мне в Ницце, и пр.

Заметьте, что Энгельсон собственными глазами видел, во что мне обходится типография, во что мне обходятся окружающие. Заметьте также, что он совершенно ничем не занимался, никакой серьезной работой.

Я укрепился теперь в своей совести и в высочайшем презрении к людям.

Кстати, г-жа сказала м-ль Мейзенбуг, что моя жена поручила ей детей — слышали ли вы когда-нибудь что-либо в этом роде? Моя жена испытывала к ней явно неприязненное чувство — ей отвратительны были даже ее голос и ее руки.

— еще пострашней.

Прощайте.

Еще одно слово. Со своей стороны, Энг<ельсон> никогда не прощал того безразличия, с которым отнеслись здесь к его выдумке насчет воздушных шаров — самолюбие, ведущее в Бедлам, и, по несчастью, низкая душа (франц.). — Ред.