16. М. МЕЙЗЕНБУГ
8 сентября (27 августа) 1856 г. Лондон.
8 sept<embre>. 1, Peterboro' Villas.
Finchley, N<ew> Road.
Le dernier effort pour faire un voyage a été détruit, le ministre de l'intérieur de Paris a positivement défendu de me viser le passeport («individu très dangereux et voyageant dans un but politique, le même qui écrit sous le nom d'Iscander») — enfin il faut se résigner; j'ai trouvé une maison à Putney, tout près de l'embarcadère (Je crois que l'adresse est High Street, Tinkler House, Putney), j'ai pris la maison pour 6 mois.
Tourguéneff est parti aujourd'hui, il nous a raconté beaucoup de choses très intéressantes, entre autres que la jeunesse ardente de Pétersb<ourg> — a pour moi une véritable passion, tandis que les Panslavistes me haïssent — et ce qui est très étrange c'est que je suis beaucoup plus aimé à Pétersb<ourg> qu'à Moscou.
Lescher m'ennuie, mais il faut passer par là. Errard a envoyé sa note, c'est à 2 liv<res> je pense qu'il compte pour mois.
M<iss>iss Mils s'en va — c'est une personne complètement incapable. Je me suis trompé en elle comme en Louise. A propos, ne connaissez-vous pas quelque bonne allemande? Betsy pleure de ce que je ne veux pas la prendre; au contraire, mais les scènes continuelles entre François et elle me rebutent.
Dites à Kinkel qu'à l'exception de Savitch (13 Chesterfield Str<eet>, Kingst<on>) je ne connais personne; Czernecki prononce trop mal. Enfin si c'était un homme comme il faut, je pourrais arranger des leçons pour lui chez moi, c'est à dire Alexandre sous ma direction. Savitch n'est pas tout à fait mauvais comme précepteur.
Je vous remercie beaucoup pour votre bonne mémoire par rapport à Tata. Vergnügt war es nicht — premièrement M-me О<gareff> a une érysipèle, lui aussi n'est pas trop bien. Tourguéneff est toujours comme un nuage, le seul Saffi a été très gai.
Ich schicke Ihnen d<as> neue russische Buch.
Diese 6 Monate will ich viel arbeiten — der Artikel über die Daschkoff gefällt sehr und wird Effekt machen. Ich habe auch für Sie die Introduktion angefangen. Il faut continuer quoique je sois assez las et assez vieux — il n'y a pas moyen de ne pas continuer, vu le succès.
— elle me paraît être très intelligente.
Bakounine n'est pas libéré, mais sa condition est tout autre: il dîne chez le commandant, se promène dans la forteresse, a des livres, du papier, et même un piano, il a écrit une lettre pour réfuter qu'il est devenu chrétien.
On attend une amnistie générale. Tourg<uéneff> a été très fêté à Pétersbourg — les grandes-duchesses ont demandé qu'on le leur présente. La veille de son départ on lui a donné un grand dîner — entre autres le toast «pour les morts et les absents» — cela veut dire chez eux Bélinnsky et Granovsky d'un côté, et moi de l'autre.
Voilà tous mes cancans.
Adieu.
A. H.
Перевод
8 сентября. 1, Peterboro' Villas.
Finchley, N<ew> Road.
Последняя надежда на путешествие погибла, французский министр внутренних дел положительно запретил визировать мой паспорт («личность весьма опасная и путешествует с политической целью, тот самый, который пишет под именем Искандер») — следовательно, надо смириться; я нашел дом в Путнее, совсем близко от пристани (если не ошибаюсь, адрес такой: High Street, Tinkler House, Putney), я нанял этот дом на 6 месяцев.
Тургенев уехал сегодня, он нам рассказал множество интересных вещей; и среди прочего — что пылкая петербургская молодежь питает ко мне настоящую страсть, тогда как славянофилы меня ненавидят, и, что очень странно, меня гораздо больше любят в Петербурге, чем в Москве.
Лешер мне докучает, но надо пройти через это. Эрар прислал счет, как будто он считает по 2 фунта в месяц. Миссис Миле уходит — это совершенно неспособный человек. Я обманулся в ней, как и в Луизе. Кстати, не знаете ли вы какой-нибудь немецкой горничной? Бетси плачет, что я не хочу ее взять; напротив, но постоянные сцены между нею и Франсуа выводят меня из себя.
Скажите Кинкелю, что, кроме Савича (13 Chesterfield Str<eet> Kingst<on>), я никого не знаю; у Чернецкого слишком дурное произношение. Наконец, если б это был человек с подобающими манерами, то я мог бы устроить для него уроки у себя, т. е. для Александра, под моим руководством. Савич как преподаватель не совсем плох.
Я очень вам благодарен за вашу добрую память о Тате. Vergnügt war es nicht[7] — во-первых, у мадам О<гаревой> «рожа», он также не совсем здоров. Тургенев все время хмурится, только Саффи был очень весел.
Посылаю вам новую русскую книгу.
Эти 6 месяцев я собираюсь много работать — статья о Дашковой очень нравится, и она произведет впечатление. Я также начал для вас предисловие. Нужно продолжать, хотя я изрядно устал и достаточно стар — но, в виду успеха, нельзя не продолжать.
Я видел маленькую Герман — она мне показалась очень умной.
Ожидается общая амнистия. Тург<енева> усердно чествовали в Петербурге — великие княгини просили, чтобы им представили его. Накануне его отъезда в его честь был устроен большой обед, один из тостов был за «покойников и отсутствующих» — подразумевалось: за Белинского и Грановского, с одной стороны, за меня — с другой.
Прощайте.
А. Г.
Примечания
(BN). Впервые опубликовано: Л VIII, 329—330.
Год написания определяется упоминанием о найме дома в Путнее, куда Герцен переехал 10 сентября 1856 г. (см. письмо 17).
— См. письмо 18.
Эрар прислал счет... — Имеется в виду счет за прокат фортепиано.
Савич как преподаватель не совсем плох. —
... статья о Дашковой очень нравится, и она произведет впечатление. Я также начал для вас предисловие. — Предисловие Герцена для немецкого издания «Записок» Дашковой, переведенных Мейзенбуг, было напечатано в 1857 г. в книге «Memoiren der Fürstin Daschkoff. Zur Geschichte der Kaiserin Katharine II. Nebst Einleitung von Alexander Herzen». Русский текст предисловия, в соединении с «большой статьей» о «Воспоминаниях» Дашковой, составил статью «Княгиня Екатерина Романовна Дашкова», напечатанную в ПЗ, 1857, кн. III (см. XII, 361—422, 558—562). В своих воспоминаниях Мейзенбуг замечает, что книгу Дашковой она и Герцен «читали вместе с большим интересом еще до приезда его друзей» (Мейзенбуг,
Я видел маленькую Герман... — Речь идет об Анне Герман. См. о ней в письме 18.
— В связи с коронованием Александра II, 26 августа 1856 г. в России была объявлена частичная амнистия (см. также письмо 51).
— Ред.