135. М. К. РЕЙХЕЛЬ
23 (11) декабря 1857 г. Путней.
23 декабря. Putney.
Итак — освобождение крестьян началось... Назад отступить будет невозможно. Это величайшее русское событие после 14 декабря. Поздравляю, и есть с чем.
Если Николаич уничтожит еще палки, розги, плети и ценсуры, — je prends mes cliques et claques[88] и еду в Чухлому.
Нас боятся и преследуют всё больше и больше — о книге против Корфа есть уже приказ, чтоб в Германию не пускать по всем границам. А из России все больше симпатии.
Теперь серьезное слово к вам. Я знал и предвидел ваши замечания насчет Лиз<аветы> Богд<ановны> и прочего. Да— писать записки, как я их пишу, — дело страшное, — но они только и могут провести черту по сердцу читающих, потому что их так страшно писать, — расположение чувствуется, оно оставляет след. Сто раз переписывал я главу (которой у вас нет) о размолвке, я смотрел на каждое слово, каждое просочилось сквозь кровь и слезы.
Я год обдумывал — начать или не начинать труд такой интимный и такой страстный... что, начавши, трудно было остановиться. Весь вопрос состоял: «Исповедуешь ли ты перед своей совестью, что ты чувствуешь в себе силу и твердость сказать всю истину?» Из этого не следует, что все в моих Записках — само по себе истина — но истина для меня, я мог ошибиться, но уже не мог не говорить правды. Вот, Марья Каспаровна, вам отгадка, почему и те, которые нападают на все писанное мною, в восхищении от «Былое и думы», — пахнет живым мясом. Если б не было темной стороны, — светлая была бы бедна. Вы получите к русскому Новому году всю главу об Иване Алексе<евиче> и Дм<итрии> Пав<ловиче> и всю главу о нашей размолвке в 1846... «Прошедшее, — сказано где-то в моих записках, — не может измениться, это несокрушимый факт памяти». Вы увидите из второй части, которая тоже будет в «Полярной звезде», что я уже начал и европейскую нашу жизнь. Я замарал, продолжал и все ж Рейхеля поздравляю.
Рукой Н. А. Герцен:
Милая моя Маша, я к тебе давно не писала.
В субботу я получила Маврушкнну картинку, он гораздо лучше рисует, чем прежде, сколько ему лет? Что мне мой милый маленький Саша ничего не нарисовал? В понедельник я Меме писала, а недавно от нее получила предлинное письмо. Хотелось и Марихен написать, но потеряла ее адрес, не можешь ли ты мне его прислать?
Вот недавно было Ольгино рождение, Папа ей подарил постель, Натали — куклу, Огарев — коляску, Саша — шотландца, которого я одела, я сделала для ее куклы костюм русской крестьянки и беби ей подарила, потом она получила много других вещей.
Прощай, моя милая Маша, целую тебя и вас всех крепко.
Твоя Тата.
Рукой А. А. Герцена:
— может быть, мы в самом деле увидимся, и скорее, нежели ты думаешь: вероятно, я поеду в Германию в июле или августе следующего года, чтоб слушать лекции в одном из германских университетов...
Теперь я езжу в Лондон каждый день с утра до вечера. Более всего меня занимает сравнительная анатомия, которую преподает знаменитый Грант, премилый, предобрый и презабавный старичок.
— бесподобная.
Сколько разноцветных рисунков ты нам прислала!— Поцелуй от меня молодых артистов — и кланяйся Рейхелю.
Твой Саша.
Примечания
Печатается по автографу Впервые опубликовано: Л IX, 80—81.
Год написания определяется упоминанием об известных рескриптах Александра II на имя виленского и петербургского генерал-губернаторов от 20 ноября и 5 декабря 1857 г., которыми было положено начало крестьянской реформе в России.
... о книге против Корфа ~ — См. комментарий к письму 122. О репрессиях, применявшихся германскими правительствами к изданиям Герцена по настоянию русских дипломатических и полицейских чиновников, см. в комментариях к письму 96.
... насчет Лиз<аветы> Богд<ановны>... — М. К. Рейхель опасалась что появление в печати воспоминаний Герцена о Т. II. Грановском может осложнить материальное положение вдовы Грановского, лишив ее пенсии. Об этом же писал в своих письмах к Герцену и Н. А. Мельгунов (ЛН, т. 62, стр. 338 и 350).
— Гл. XXXII части четвертой «Былого и дум» — см. IX, 202—212.
— Ред.