297. Н. П. ОГАРЕВУ и Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
4 августа (23 июля) 1859 г. Фулем.
4 августа. Park House.
Fulham.
Пусто и скучно без Огарева — я встал сегодня рано, потому что лег в двенадцатом часу. Утром принесли твои письма — и, друг мой, признаюсь, всю душу покрыла черная туча. Когда же, когда же то истинное воскресенье, то освобождение от земных сил?
Прочти эти письма с Огар<евым>. Тебе больно, что мы пируем. Как пируем? С кем? Увидевшись через 12 лет с последним русским другом. Как? — Сидя с ним втроем.
Дальше твое письмо с двумя портретами Тате. Я был при их открытии — Ольга бросилась на один, это было так натурально— и потом она вся покраснела, узнав, что обойдена, — это намеренно раздувать в них завистливое чувство и даже ревность (а ты знаешь, что такое это черное чувство). — Стало, семью придется разделить. Где же обеты твои, где стремления спасти все?.. мне ужасно тяжело, до слез. Если б я не желал так сохранить вас всех — я бы, разумеется, умел примириться со всем.
Жду письма от Огар<ева>. Если есть квартира — дети (а может, и я с ними) — поедут в понедельник в 1—45 с Waterloo Bridge[184].
Лекарство я послал вчера в 8 часов вечера — когда вы его получили? О д<окто>ре Девиль говорит, что он его не знает, — но думает, что в Осборне или Каусе должны быть хорошие.
Прощай.
Огарев, ты не сердись, что я распечатал письмо, — потому сделал я так, что могло быть что-нибудь нужное.
Жду твоего письма — я в самом скверном расположении духа. — Так бы все сделал светлым, теплым, музыкальным... Да сил не хватает.
Боже мой, что это за скот Гр<игорович>. С ним ничего не сделаешь. Пульские, Кошут — все в Вентноре. Прощай.
Примечания
Печатается по автографу (ЛВ). Впервые опубликовано: Л X, 64—65.
Год написания определяется упоминанием о приезде «последнего русского друга» — К. Д. Кавелина, который приезжал в Англию для свидания с Герценом в конце июля 1859 г. (см. письмо 298, а также Письма КТГ, стр. 11).
Пусто и скучно без Огарева... — Огарев находился в это время в Вентноре, где с 22 июля жила вместе с Лизой Н. А. Тучкова-Огарева (см. письмо к М. К. Рейхель от 22 июля 1859 г.). Он уехал туда 2 или 3 августа (см. его письмо к Герцену от. 4 августа 1859 г., ошибочно датировавшееся прежде концом августа — ЛН, судя по содержанию, написано не позже чем через день после его приезда туда. Значит, это мог быть первый четверг августа, который в 1859 г. приходился на 4-е число. Полагать, что письмо написано в предыдущий четверг, т. е. 28. июля, нет оснований: в этом случае Огарев должен был бы выехать 26 или 27 июля, тогда как именно в эти дни он находился в Лондоне, ожидая приезда К. Д. Кавелина — см. об этом далее).
Утром принесли твои письма ~ всю душу покрыла черная туча. — Эти письма II. А. Огаревой не сохранились. Видимо, содержание их определялось мрачным настроением, овладевшим ею после того, как Герцен уехал из Вентнора, куда он провожал ее и Лизу. — См. запись в дневнике Н. А. Тучковой-Огаревой от 25 июля 1859 г. («Русские пропилеи», т. IV, М., 1917, стр. 206-207).
Увидевшись через 12 лет с последним русским другом. — В конце июля 1859 г. в Лондон для свидания с Герценом и Огаревым приезжал К. Д. Кавелин. Герцен считал эту встречу самым важным событием после приезда Огарева в 1856 г. (см. письмо 298). Значительна она была и для Кавелина: «Я ехал в Лондон не из любопытства, не из тщеславия, не из бретерства, — писал он Герцену 21 августа 1859 г. — Для меня эта поездка была выполнением давнишней мечты, удовлетворением сердечной жажды, долгом, по выполнении которого я могу умереть спокойно. Я тебя видел, обнял, — чего же мне больше нужно?» (см. Письма КТГ, стр. 12).
... твое письмо с двумя портретами Тате. — Это письмо и портреты, присланные с ним, не сохранились.
Стало, семью придется разделиться бы, разумеется, умел примириться со всем,. — Одной из самых острых проблем, возникших в семье Герцена с появлением в ней Н. А. Огаревой, были ее отношения с детьми: неуравновешенность характера, постоянные истерические выходки, непоследовательность в вопросах воспитания приводили ее к постоянным столкновениям с ними. Постепенно это вылилось в откровенную взаимную неприязнь, особенно остро проявлявшуюся в отношении младшей дочери Герцена — Ольги. Летом 1860 г. Герцен вынужден был привести в исполнение мысль о разделении семьи.
Жду письма от Огар<ева>. — Письмо Огарева, от 4 августа 1859 г. (см. о нем выше).
Если есть квартира — дети (а может, и я с ними) — поедут в понедельник... — В понедельник, 8 августа, Герцен в Вентнор не приехал (см. письмо к нему Огарева от 7—9 августа — Л X, стр. 81—83). Около этого времени он отправил туда Ольгу и Тату в сопровождении Мейзенбуг, сам же приехал только 16 августа вместе с Сашей (см. письмо 299).
Огарев, ты не сердись, что я распечатал письмо... — О каком письме идет речь, неизвестно. Среди сохранившейся переписки Огарева писем к нему, относящихся к началу августа 1859 г., нет.
Жду твоего письма ~ да сил не хватает. — Уезжая в Вентнор, Огарев рассчитывал, что влияние, которое он имел на Наталью Алексеевну, поможет ему смягчить взаимное непонимание, возникшее между ней и Герценом (ср. дневниковую запись H. A. Тучковой-Огаревой от 25 июля 1859 г. — «Русские пропилеи», стр. 206—207 и письмо Огарева Герцену от 7—9 августа 1859 г. — Л X, стр. 81—83). В письме от 4 августа, которого с таким нетерпением ждал Герцен, Огарев писал: «Надежды много, друг! так много, как я и не ожидал <...> Наконец я нашел опять то теплое, благородное и чистое существо, которое я знал прежде. Все усилия употреблю поддержать, поставить на настоящую высоту, на наш уровень — и надеюсь, может быть и верю» (ЛН, т. 39-40, стр. 376. Там же высказано ошибочное предположение, что цитируемые строки относятся к Мери Сетерленд). Продолжая эту же мысль, Огарев писал 7 августа: «Я поставил, было, Натали на совсем другой диапазон; одно теплое слово с твоей стороны поддержало бы на нем <...> Буду трудиться еще, авось ли, опять поставлю на путь истинный» (Л X, стр. 81).
Боже мой, что это за скот Гр<игорович>. — — ЛН
[184] Мост Ватерлоо (англ.). — Ред.