301. Н. П. ОГАРЕВУ
19 (7) августа 1859 г. Вентнор,
19 августа. Пятница. Swiss Cottage. Ventnor.
Беды в том нет, что ты написал Марку Вовчке так, как написал, — но лучше было бы вдвое, если б ты ей сказал (благо она спрашивает), что ты мне напишешь, — тогда я мог бы окончательно приехать с Nat<alie> и детьми дни два после. В воскресенье не найдешь train[187]. В понедельник я выеду с первой каретой и, вероятно, стало, к 7 вечера буду дома. Ты ее задержи. — Она могла бы остановиться у нас в доме; а всего-то легче было бы ей приехать в Вентнор прямо из Остенде. Если можно воскр<есенье> вечером ехать — поеду.
Ты все ждешь подробного письма. Неужели в два дня можно окончательно что-нибудь сказать? Natalie тебе не писала на этот раз единственно от тормошенья, перемены квартиры —и пр. Потом она действительно Лизой себя парализовала. Нельзя найти ни время для разговора, ни для прогулки (на гулянье дети). Но вот что я тебе скажу наверное: она меня приняла кротко, и все разговоры были мягки; таким языком я могу говорить и могу слушать все. Думаю я, что ей очень хотелось бы поправить отношение к детям.... но (как я писал вчера) тут я сомневаюсь и в способности и в силе обуздания — демоническое начало не умерло, а спит. Тут снова весь вопрос — и вопрос для меня мучительный. Саша предлагает Тату отправить с ним... но видишь ли, в чем беда. Саша очень хорошо и благородно себя ведет, я вообще им доволен, — но он заметно перестает быть русским, и если б не самолюбие, что он — мой сын, он отвернулся бы от всего русского. Живая традиция бледнеет. То же будет с Татой... Но как же принять, чтобы мои дети были швейцарскими немцами? Это уж значит мою натурализацию принять au serieux[188].
А потому — ты в письмах и разговорах гораздо больше обрати внимания на это отношение, нежели на наши размолвки, их будет меньше, и я истинно в глубине сердца чувствую столько сожаления и желания отереть каждую слезу и буравящую мысль, что все пойдет дружно и симпатично. Но полного покоя и света не будет без решения того вопроса, оттого я не так весел, как Nat<alie> желала бы. — К тому же тут есть и угрызение совести — если бы все силы мой не были употреблены на наше дело, я сам мог бы взять в руки побольше воспитание.
Скажу тебе еще одну странную аномалию: то чувство ревности, о котором ты часто говорил, обращено преимущественно на тебя — но только в очень благородной форме.
Вот, друг воробьевских и вентнорских гор, все. Сегодня я встал спокойнее, море ясно. Ольга дает обед в Бок Чёрч.
Я расположил, чтоб каждый день кто-нибудь давал обед, — мой был первый в Эспланаде удачен. Вчера Мейзенб<уг> в Pelham House отличилась. Завтра Саша — в Crab и Lobster (Natalie рассказывала о «норове», вслед<ствие> которого ты не пошел в это удивительное рыбное заведение).
Полагаю, что в Swiss Cottage не следует больше писать, а адресовать в Melbourne House — на имя Nat<alie> или Саши.
Пульский нашел средство проехать так скоро, что в 3 часа будет в Лондоне. Сумлеваюсь.
Погода удивительная.
Прощай.
Лиза так и просится на руки ко <мне>[189] и Саше. Боткин в синих очках.
Если ты найдешь Марко Вовчу<к>, т. е. книгу, — она в шкапу у Mme Tassinari в числе книг, оставленных Мейзенб<уг>, — тогда пришли сюда sous bande[190] — это стоит 4 пенс<а>.
На обороте: N. Ogareff Esq.
Примечания
Печатается по автографу (ЛБ). BE, 1907, № 6, стр. 647—648; полностью: Л X, 79.
Год написания определяется почтовыми штемпелями на обороте второго листа: «Ventnor. Au. 19.59» и «London. Au. 20.59».
Правый край второго листа оторван. Слово «мне» восстанавливается по смыслу.
(ЛН, т. 39-40, стр. 374).
Веды в том нет, что ты написал Марку Вовчке так, как написал... — Летом 1859 г. М. А. Маркович (Марко-Вовчок) жила в Остенде и в августе приезжала в Лондон, чтобы познакомиться с Герценом (см. письма 302 и 303, а также Тучкова-Огарева, —156). О времени своего приезда Маркович уславливалась с Огаревым: в письме от 17 августа 1859 г. он сообщил Герцену о том, что она будет в Лондоне в понедельник, т. е. 22 августа.
В понедельник я выеду с первой каретой ~ Ты ее задержи. — Герцен вернулся в Лондон в понедельник, 22 августа, однако Маркович в этот день не приехала (см. письмо 302).
... перемена квартиры... —
Но вот что я тебе скажу ~ — В своей непригодности к взятому на себя делу воспитания детей Герцена II. А. Огарева неоднократно признавалась сама: «<...>не знаю, что для детей было бы лучше, — писала она сестре вскоре после приезда в Лондон, — я здесь увидала, что если воображала, что умею воспитывать, то уж перевоспитывать-то верно не смыслю, я нетерпелива, неровна» («Русские пропилеи», т. IV, 1917, стр. 162). 26 (14) марта 1860 г. она записала в дневнике: «Прощайте, дети, перед вами я серьезно виновата, и знаю теперь, что никогда не заглажу своей вины — я слишком слабое и эгоистическое существо» (там же. стр. 208).
Саша предлагает Тату отправить с ним... —
Это уж значит мою натурализацию принять au sérieux. — В 1851 г. Герцен натурализовался в Швейцарии, став гражданином Фрибургского кантона. С этого времени он и его семья считались крестьянами швейцарской деревушки Шатель вблизи городка Муртен (см. об этом в «Былом и думах» — X, 174—175, 178—183).
... то чувство ревности ~ в очень благородной форме. — —9 августа 1859 г. Огарев писал о Н. А. Тучковой-Огаревой: «Она меня любит дружески, нежно, от этого она на мою жизнь смотрит тепло и благородно; а тебя она любит страстно, от этого ревниво<...>» (Л X, 83).
Пульский нашел средство проехать ~ в 3 часа будет в Лондоне. — Летом 1859 г. Пульский с семьей жил в Вентноре (см. письмо 217). Поездка оттуда в Лондон занимала около 8 часов (см. письмо 287).
— Боткин страдал болезнью глаз, которая грозила ему слепотой. О пребывании его в Вентноре см. письмо 299.
Если ты найдешь Марко Вовчу<к>, т. е. книгу... —«Украинские народные рассказы», СПб., 1859. См. письма 283 и 285. Сводку данных об этой книге см. в комментариях к Соч. Тургенева, т. XII, 1933, стр. 587—589.
[187] поезд (англ.) — Ред.
[188] всерьез (франц.). — Ред.
— Ред.
— Ред.