69. М. МЕЙЗЕНБУГ
13 (1) августа 1853 г. Лондон.
13 août. Samedi.
Vous avez à faire à un homme qui est contrecarré par une fatalité même dans les choses les plus simples.
Je ne sais quand nous pourrons venir, Alexandre a une esqui-nancie, et probablement cela finira par un abcès dans la gorge. Nous n'avons pas été à Spidhead. J'aurais envoyé les petites chez vous, mais Mselle Marie est indispensable ici. Je vous écrirai dans deux-trois jours l'ultimatum.
En attendant je viens de recevoir votre lettre. — «Et toi, Brutus, aussi...» Il me semble que vous me connaissiez mieux que. qui que <ce> soit à Londres et vous aussi vous pensez qu'il me faut... quoi donc... le café de Very, le restaurant de Piccadilly, la Kegent Street, la cohue, les disputes... Car au fond je n'ai rien d'autre ici. Vous connaissez maintenant très bien notre existence, elle est tronquée, wüst wie man sagt, je l'ai dit une fois, ma vie ressemble à ces vieilles maisons, grandes, délaissées et où il y a un petit coin habitable. — Quel pourrait être le charme qui m'attacherait à une vie pareille?
Une chose que j'aime frénétiquement dans ma vie — c'est 1'independence, mais là, au bord de la mer je pense que vous ne m'auriez pas opprimé. L'autre ce sont les enfants — ils seraient là.
Non, votre raisonnement ne me plaît pas, ce n'est pas à vous de me juger de cette manière.
J'ai eu déjà une vie large, une vie d'entraînement et de jouissance... tempi passati. Une chose qui me reste c'est encore l'énergie de lutter, et je lutterai. La lutte est ma poésie... Tout le reste m'est presque indifférent. Et vous pensez qu'être à Londres ou à Broadstairs, d'être près<de>New Road ou près de Ramsgate me fait q<uel>q<ue> chose.
En parlant une fois avec vous, je vous ai dit que ce n'est qu'avec vous que je parlais non seulement franchement (sur les sujets généraux je parle franchement avec tous les hommes que j'estime) mais des choses les plus intimes. Le plaisir, je pense, couvre avec une telle richesse les petits inconvénients qu'il ne faut pas même en parler.
Vous m'avez promis, il y a longtemps, de me raconter des incidents de votre vie. Je crains toujours de commencer des conversations dans ce genre. C'est comme si on mettait sa main sur le cœur palpitant et tout chaud. Je crains de faire le mal en faisant une question — par écrit tout cela est plus facile (voyez la lâcheté!); eh bien, par écrit je vous demande et je vous prie de tenir la parole.
Je vous quitte. Les enfants sont dans le square. La fièvre est encore forte chez Alexandre. Lundi ou mardi vous aurez de nos nouvelles.
Tout à vous
A. Herzen.
Перевод
13 августа. Суббота.
Не знаю, когда сможем мы приехать, Александр болен ангиной, и, по всей вероятности, дело кончится нарывом в горле. В Спидгеде мы не были. Я отправил бы девочек к вам, но м-зель Мари здесь крайне необходима. Я сообщу вам наше окончательное решение через два-три дня.
Но тем временем я получил ваше письмо. «И ты, Брут...» Мне кажется, что вы знали меня лучше, чем кто-либо другой в Лондоне, но и вы полагаете, будто мне необходимо... что же... кафе Вери, ресторан на Пикадилли, Реджент-стрит, суматоха, словопрения... Ибо, в сущности, ничего другого у меня здесь нет. Наша жизнь вам теперь прекрасно известна, она искалечена, wüst wie man sagt[84], я говорил уж об этом однажды, моя жизнь напоминает старые, громадные, заброшенные дома, в которых сохранился еще обитаемый уголок. — Какие же чары могут привязать меня к подобной жизни?
Есть одна вещь, которую я люблю до безумия в своей жизни, — это независимость, но и там, на морском берегу, я думаю, вы не стали бы меня притеснять. И еще дети — но и они были бы там.
Нет, ваше рассуждение мне не нравится, не вам подобает так судить обо мне.
Я знал уже широкую жизнь — жизнь, полную одушевления и радостей... tempi passati[85]. Единственное, что мне остается, — это еще энергия борьбы, и я буду бороться. Борьба — моя поэзия... Ко всему остальному я почти равнодушен. И вы полагаете, что быть в Лондоне или в Бродстэрзе, быть близ Нью-Род или близ Рэмсгейт для меня сколько-нибудь существенно.
Однажды в разговоре с вами я сказал, что лишь с вами я беседую не только откровенно (на общие темы я говорю откровенно со всеми, кого уважаю), но о самых интимных вещах. Удовольствие это, я полагаю, столь щедро покрывает мелкие неудобства, что о них не следует даже говорить.
Вы обещали мне, давно уже, рассказать некоторые эпизоды из своей жизни. Я всегда боюсь начинать разговор в этом роде. Испытываешь ощущение, будто касаешься рукой трепещущего и совсем горячего сердца. Своим вопросом я боюсь причинить боль — в письменном виде все это гораздо легче (видите, какая трусость!); итак, я задаю вам вопрос в письменном виде и прошу вас сдержать слово.
Весь ваш
А. Герцен.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа Впервые опубликовано: с пропусками (в немецком переводе)—Meysenbug, стр. 178—179; полностью (на языке оригинала) — Л VII, 294—295. На автографе помета рукой М. Мейзенбуг (па французском языке): «Одно из первых писем, еще до того, как я переехала в дом. Я находилась тогда на море, и вы должны были приехать, но Алекс<андр> заболел».
Письмо M. Мейзенбуг, на которое отвечает Герцен, неизвестно. Рассказывая в своих воспоминаниях о причинах, вызвавших ее обращение к Герцену, М. Мейзенбуг упоминает о своей поездке летом 1853 г. в Broadstairs (у впадения Темзы в море) для лечения и о своем нетерпеливом ожидании там дочерей Герцена, которых перед ее отъездом он обещал, если это будет возможно, прислать с М. Фомм или же привезти сам. «Наконец я написала Герцену письмо, в котором спрашивала, почему они не приезжают, и полушутя добавляла, что он, вероятно, не может расстаться с Лондоном, со своими знакомыми, с делами, которыми занялся в последнее время, и с развлечениями столичной жизни» (Мейзенбуг, стр. 242—243).
— Ред.
[85] времена прошедшие (итал.). —Ред.