72. М. К. и А. РЕЙХЕЛЯМ
17 (5) августа 1853 г. Лондон.
17 августа.
Я давно не был так огорчен, как вчера, и это по милости Рейхеля. Дело до такой степени дурно, что я не умею еще приискать средства спасти его репутацию или мою. — Зачем он писал Нидергуб<еру>? — Наконец это выходит из всех пределов — переписываться с шпионами и давать им в руки орудия. — Рейхель на улице, что Нид<ергубер> не шпион, что malgré toutes les apparences, il le connaît pour un homme pur; il me conseillait de m'en rapprocher, — j'ai fait pour R<eichel> une concession immense, je lui ai dit que je me tairais jusqu'à une nouvelle preuve. R<eichel> exigea une parole d'honneur, il me pria expressément ême dire à Haug, car Haug; disait-il, est intolérant et l'autre innocent avec de mauvaises apparences, — c'était faiblesse de ma part ou doute, je me taisais jusqu'à ce que d'autres personnes me dirent, ce qu'il en était (outre Tausenau). Pour ce ménagement, pour cette concession faite à R<eichel> il a envoyé une lettre à Nied<erhuber> qui en a forgé une accusation contre moi et me l'a envoyée par un Wintersberg qui me demande pourquoi je n'ai pas inculpé Nied<erhuber> il y a trois mois. —Est-ce que, chers amis, vous plaisantez avec des choses pareilles? Toute une réputaton peut être ternie par une chose si imprudente. Prendre d'un homme une parole et divulguer ensuite... Eh bien, je suis forcé de déclarer que jusqu'à la fin du séjour de Reichel à Londres, il m'a assuré de la manière la plus solennelle que Nied<erhuber> a peut-être fait des fautes, forgé des correspondances de Havas, poussé par la misère[87], но что он никогда не был шпи<оном> и что он ручается за его чистоту.
объяснений, чтоб Нид<ергубер> оставил меня в покое.
Чего он хочет от меня? Не я обвинил его. Не я хочу его судить, все это делается Нидергуб<ером> из денег. Вы подумайте, что чистое имя Рейхеля попадет в дурную историю. И так как мы знаем теперь не гадательно, что Нид<ергубер> прежде был шп<ионом>, то защищавший его не много выиграет.
Меня скоро обвинят, что я его жене не дал умереть с голоду, когда она родила, и что я имел столько дружбы к Рей<хелю>, что исполнил его горячую просьбу. Вы, кажется, забыли, что я не частный человек, — и забыли, что всякое малейшее милосердие к шп<иону> может меня марать. — Но прошу вас, присмотрите за письмом муженька вашего. Пусть Нидерг<убер> оправдывается перед ним. Я не хочу больше заниматься этим делом, — не говоря о том, что он виноват, но еще и потому, что мне chemin faisant[88] придется Рейхеля обвинить или во лжи или в измене, ибо честное слово обязывает в обе стороны. Я еще никому не говор<ил> об Рейхеле. Но если это продолжится, я не отступлю от писанного на той странице. Главное, Рейхель должен сказать, что он просит и приказывает не упоминать его.
Прощайте.
Книги Тургенева пришли, вельми красивы.
Примечания
(ЦГАЛИ, ед. хр. 249). Впервые опубликовано: Л VII, 300—302.
Год написания определяется рассказом об «инциденте» с Нидергубером (ср. письма 66 и 68).
— В неопубликованном письме к Герцену от 3 августа 1853 г. немецкий эмигрант Винтерсберг признает, что, как он убедился из бумаг, показанных ему Нидергубером, тот действительно был короткое время связан с французской полицией. Далее в письме Винтерсберг приводит различные доводы в защиту Нидергубера и упрекает Герцена и особенно Э. Гауга в недостатке снисходительности к человеческим слабостям. В другом письме, от 13 августа, Винтерсберг выражает удивление непоследовательностью Герцена, который, зная все о Нидергубере еще три месяца назад, не вынес ему тогда «морального смертного приговора» (архив Института марксизма-ленинизма, III, 6052/1—5,23—27; там же хранятся копии писем Таузенау к Винтерс-бергу от 6 августа, Винтерсберга к Гамбергеру от 12 августа 1853 г., Франку и Бухгейму по тому же вопросу. — Сообщено Л. Р. Ланским).
Меня скоро обвинят, что я его жене не дал умереть с голоду... — См. об этом в письме 54, а также в «Воспоминаниях» Н. А. Тучковой-Огаревой, М., 1959, стр. 147—148.
Книги Тургенева пришли, вельми красивы. — «Записки охотника», привезенные из России от Тургенева П. Виардо (см. письма 51 и 61).
— я сделал ради Р<ейхеля> огромную уступку, я сказал ему, что буду молчать, пока не появится новое доказательство. Р<ейхель> потребовал честного слова, он специально просил меня не говорить даже Гаугу, ибо Гауг, сказал он, нетерпим, а тот невиновен, несмотря на дурные признаки, —с моей стороны это было слабостью или сомнением, я молчал до тех пор, пока другие лица не рассказали мне, что происходит (кроме Таузенау). Вследствие этой осторожности, вследствие этой уступки, сделанной Р<ейхелю>, он послал письмо Нид<ергуберу>, который выдвинул обвинение против меня и отправил мне его через какого-то Винтерсберга, который спрашивает у меня, почему я не обвинял Нид<ергубера> три месяца тому назад. — Как можете вы, дорогие Друзья, шутить с подобными вещами? Вся репутация может оказаться замаранной от одной такой неосторожности. Взять с человека слово и затем самому разглашать... Так вот, я вынужден заявить, что до конца пребывания Рейхеля в Лондоне что Нид<ергубер>, может быть, наделал ошибки, затевал переписку с Гавасом, толкаемый нуждой (франц.). — Ред.
— Ред.
[89] ангина (франц.). — Ред.