96. Ж. МИШЛЕ
13 (1) октября 1853 г. Лондон.
13 octobre 1853. Londres.
25, Euston Square.
Cher et vénérable ami,
J'ai été très heureux de recevoir votre bonne lettre du 13 sept[embre] d'autant plus qu'il me semblait que ma dernière lettre, écrite de Lucerne, vous a paru étrange — elle l'était en effet.
Ecrasé par une série de malheurs surhumains, je ne me rendais pas tout à fait compte de ce que je faisais alors. Entouré de cercueils, trahi, calomnié, j'ai suivi mon instinct. J'ai voulu porter devant notre tribunal à nous, ma propre douleur. J'ai voulu démasquer toute la lâcheté, toute la perfidie d'un scélérat, j'ai voulu son anéantissement moral.
Je n'ai réussi qu'à demi. Mes amis m'ont noblement soutenu par leur sympathie, mais ils sont trop faibles encore pour défendre les siens,
La foi dans la possibilité d'une pareille justice — a été ma dernière illusion. Plein encore de mon idée fixe, j'ai pris la liberté de vous écrire l'année passée ma dernière lettre. J'ai cru voir une certaine indécision dans votre réponse. — Mon Dieu, vous en aviez tout le droit, vous m'avez si peu connu comme caractère. Pourtant j'ai cru nécessaire de me taire pour quelque temps, votre dernière lettre rompt mon silence.
Il ne me reste au monde que mes enfants et le travail. J'ai beaucoup travaillé cette année. J'ai organisé à mes propres frais une imprimerie russe, complète et qui fonctionne très bien. Depuis les matrices et les types, jusqu'au prote ou compositeur — tout était difficile à avoir. J'ai réuni cette imprimerie avec celle de la Centralisation Polonaise en signe d'alliance et entente complète entre la Pologne révolut[ionnaire] et nous autres.
J'ai ensuite écrit et publié deux brochures russes, nous imprimons maintenant un volume entier. C'est pour la première fois qu'il y a une imprimerie russe libre et indépendante. Je vous enverrai quelques échantillons.
On est bien à Londres. J'ai appris à comprendre l'Angleterre et en général la race anglo-saxonne, la race des faits, de la poésie pratique, de la liberté à jeun. Si j'osais le dire, je crois qu'un séjour d'une année ici aurait de beaucoup modifié votre opinion sur le peuple.
Nous entrons dans une nouvelle phase — les partis pâlissent, s'évanouissent, tout cela devient du passé. Hommes, idées, théories, drapeaux, desiderata —tout est usé et rien n'entrera dans le premier acte, de ce qui agissait dans le prologue.
De grâce veuillez m'excuser devant M. Préault, vous ne connaissez pas notre existence vagabonde, passant d'un pays dans un autre, laissant partout la moitié des livres, effets, etc. Je ferai mon possible pour trouver le dessin de M. Préault en Suisse (quoique je n'aie nullement abandonné l'idée d'ériger un monument, mais cloué maintenant à l'Angleterre il en faut différer l'exécution).
Je vous envoie la traduction d'un petit article en réponse aux Polonais — que j'ai fait et quelques détails sur la pensée de l'imprimerie reproduits d'un journal anglais.
Il y a une seconde édition de ma brochure sur la Russie, je vous l'enverrai aussi, en attendant recevez mes amitiés très sincères.
Перевод
13 октября 1853. Лондон.
25, Euston Square.
Дорогой и глубокоуважаемый друг,
Подавленный целым рядом нечеловеческих несчастий, я не вполне отдавал себе тогда отчет в том, что делаю. Окруженный гробами, преданный, оклеветанный, я следовал своему инстинкту. Я хотел вынести на наш общий суд свое личное горе. Я хотел разоблачить всю низость, все вероломство негодяя, я жаждал его морального уничтожения.
Это мне удалось только наполовину. Друзья благородно поддержали меня своим участием, но они еще слишком слабы, чтобы защитить кого-либо из своих!
Вера в возможность подобной справедливости была моей последней иллюзией. Находясь еще во власти своей навязчивой мысли, я позволил себе в прошлом году написать вам свое последнее письмо. В вашем ответе мне послышалась какая-то нерешительность. Право же, у вас были для этого все основания: вам так мало знаком мой характер. Однако я счел необходимым на некоторое время замолкнуть. Ваше последнее письмо кладет конец моему молчанию.
У меня остались в жизни только мои дети и работа. Я много трудился в этом году. Я основал на собственные средства русскую типографию, полностью оборудованную и очень хорошо действующую. Начиная от матриц и шрифтов и кончая фактором и наборщиком — все это трудно было достать. Я объединил эту типографию с типографией польской Централизации в знак союза и полного единения между революционной Польшей и нами.
В Лондоне жить хорошо. Я научился понимать Англию и вообще англосаксонскую расу — расу деловую, практической поэзии и свободы «натощак». Позволю себе заметить: я полагаю, что пребывание здесь в течение года во многом изменило бы ваше мнение об этом народе.
Мы вступаем в новую фазу — партии бледнеют, распадаются, все это уходит в прошлое. Люди, идеи, теории, знамена, пожелания — все износилось, и в первый акт не войдет ничего из того, что действовало в
Ради бога, извинитесь за меня перед г. Прео; вы не представляете себе нашего бродячего существования. Мы кочуем из страны в страну, оставляя всюду половину книг, вещей и т. д. Я сделаю все возможное, чтобы отыскать в Швейцарии рисунок г. Прео (хотя я вовсе не оставил мысли поставить памятник, но, прикованный теперь в Англии, принужден отложить ее осуществление).
Посылаю вам перевод небольшой статьи, написанной мною в ответ полякам, и некоторые подробности об идее этой типографии, извлеченные из одной английской газеты.
Вышло второе издание моей брошюры о России, я вам ее также вышлю, а пока примите уверения в моей искренней дружбе.
А. Герцен.
Печатается по фотокопии с автографа (ВНР). Впервые опубликовано: La Revue, —164 (русский перевод — «Былое», 1907, № 7, стр. 25—26).
Письмо Мишле от 13 сентября 1853 г., на которое отвечает Герцен, неизвестно.
... мое последнее письмо из Люцерна... — Герцен имеет в виду свое письмо к Мишле от 25 июля 1852 г. (после которого Герцен еще раз писал Мишле 22 августа 1852 г. из Парижа) — см. т. XXIV.
Вера в возможность подобной справедливости была моей последней иллюзией. — «Былое и думы» — XI, 9.
В вашем ответе мне послышалась какая-то нерешительность. — Письмо Мишле к Герцену от 29 июля 1852 г. см. «La Revue», 1907, № 10, стр 161—162; перевод— ЛVII, 110. См. также письмо 211 в т. XXIV.
... я написал и издал две русские брошюры... — До октября 1853 г. в Вольной типографии были изданы брошюры «Юрьев день! Юрьев день!» и «Крещеная собственность» (см. т. Xll).
— Сборник произведений Герцена «Прерванные рассказы» (см. комментарий к письму 92).
... извинитесь за меня перед г. Прео... — Речь идет о выполненном О. Прео эскизе памятника в Иере, который Мишле заказал скульптору в 1851 г. по просьбе Герцена после кораблекрушения, в котором погибли мать Герцена, сын Коля и воспитатель Коли И. Шпильман. Памятник поставлен не был. См. письма Герцена к Мишле от 30 ноября 1851 г. и к М. К. Рейхель от 16 марта 1852 г. (т. XXIV), а также письма 101 и 102.
... перевод небольшой статьи, написанной мною в ответ полякам — Герцен послал Мишле статью «Поляки прощают нас!», написанную в ответ на обращение польской Централизации к русскому народу. Статья была издана отдельным листком в Вольной русской типографии, а затем напечатана в польском и французском переводах. На французский язык статья была переведена С. Ворцелем и под заглавием «Amnistie et alliance» Опубликована в газете «La Nation» 16 сентября 1853 г. Отзыв Мишле о статье см. в комментарии к письму 101.
Вышло второе издание моей брошюры о России... — Имеется в виду французское издание работы «О развитии революционных идей в России» (см. письма 55 и 91).