26. А. А. ГЕРЦЕНУ
30 (18) марта 1860 г. Фулем.
30 марта. Park House.
Fulham.
Любезный Саша, окончим эту переписку; она мне очень тяжела, и я вижу, что надобно много времени, чтоб ты оценил и понял мое воззрение. До тех пор будем писать о других предметах. Я повторю тебе одно, что когда я говорю о 25 годах, я разумею 25 лет, а не 24, не 23, не 22... и потому я не понимаю, почему ты говоришь: «3, 4... года»... Бесполезность писем моих ты доказал тем, что, сделавши поступок, глубоко оскорбивший меня — т. е. произвольно остановивши отдачу письма Мme Vogt — ты имел твердость не попросить прощения, не раскаяться. Мне это больно. Я в этих случаях больше делаюсь сосредоточенным в себе — и чувствую кругом какую-то степь.
Что Mme Vogt не поняла моего письма, я тоже не понимаю. Слово брак, так не свойственное юноше, поразило меня в твоем письме; новая любовь, вдруг заменившая вчерашнюю, и ранний брак — все это испугало меня. Я пишу ей: без искуса, закала нет ничего прочного; говорю мое воззрение на жизнь — она не понимает.
Natalie едет на Рейн между 15 апр<еля> и 25. У Ольги была daily gover<ness>[20] — прескверная, не знаю, что делать. Мейзенбуг зовет ее на шесть месяцев — в Париж — с детьми Швабе и Кобдена. Может, я и соглашусь. Досадно, что нет возможности оставить Лондон, он надоел ужасно. С присоединения Ниццы и Савойи — Девили и Боке стали еще хуже... Но поставленные на часы — должны стоять. Влияние наше в России растет и растет. Там явно готовятся бури. В трех университетах арестовали студентов и несколько профессоров — в том числе и Каченовский.
Затем прощай и будь здоров.
Рукой Н. А. Герцен:
Милый мой Саша,
есть кое-что тебе рассказать. Ты знаешь, что Татьяна Петровна приедет с детьми в Ventnor и мы к ним поедем в конце мая.
У меня секрет, но теперь я тебе его не расскажу, — может быть, в следующем письме, после шестого апреля.
У нас был русский, который тебя видел в Женеве. Он нашел, что я очень похожа на тебя и расхвалил меня Кельсиеву, говорит, что я говорю хорошо, по-русски.
Я все еще езжу верхом, вчера я два часа ездила. Надеюсь, что до мая хорошенько выучусь, так чтобы могла в Ventnor ездить.
Но как все у нас устроится. Ты знаешь, что Натали уезжает, может быть, на шесть месяцев. Меllе я получила от ней премилый браслет.
Ну, прощай, милый Саша, крепко тебя целую, будь здоров и весел.
Твоя Тата.
Что же твой секрет? помнишь, ты говорил, что весною...
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа (IISG). Впервые опубликовано: Л X, 270.
Год написания определяется содержанием письма: упоминание о поездке H. А. Тучковой-Огаревой в Германию, а также о письме 21.
Natalie едет на Рейн между 15 апр<еля> и 25. — Н. А. Тучкова-Огарева с дочерью Лизой выехала 30 мая в Дрезден для свидания с Е. А. и Н. М. Сатиными (см. также комментарии к письму 64). Вместе с ней уехала к М. К. Рейхель дочь Герцена Тата (см. Тучкова-Огарева, стр. 161—162).
С присоединения Ниццы и Савойи — Девиль и Боке стали еще хуже... — Герцен, очевидно, намекает на усиление националистических настроений у его французских друзей после передачи Франции, по Туринскому договору 24 марта 1860 г., Ниццы и Савойи. См. также комментарии к письму 30.
В трех университетах арестовали студентов и несколько профессоров — в том числе и Каченовский. — Сообщения об арестах в Харьковском, Киевском и Казанском университетах были помещены в заметках «Начало новых гонений в России» и «Каченовский» (К, л. 67 от 1 апреля 1860 г. — XIV, 412 и 252—253), а также в статье «Письма из России» (К, л. 68-69 от 15 апреля 1860 г. — XIV, 256). О взаимоотношениях Герцена с Каченовским см. в комментариях к заметке «Каченовский» (XIV, 547). См. также комментарии к письму 28.
...∞ в следующем письме... — См. письмо 27.
[20] приходящая гувернантка (англ.);