293. И. ЦВЕРЦЯКЕВИЧУ
22 (10) октября 1862 г. Лондон.
Le 22 octobre 1862.
10, Paddington Green. W.
ère lettre nous a vivement impressionnés. Ainsi, l'affaire est décidée et cette décision pourra amener un péril général. Que pouvons-nous faire? Jugez vous-même.
Faut-il que je vous dise que vous rendiez 25 000 hommes victimes de nos entreprises, c'est-à-dire qu'ils deviennent tous recrues militaires? Je ne puis en parler, tellement cela me paraît rebutant.
Et, en même temps, la nécessité de cette entreprise est si claire qu'avec une amère hardiesse je vous dirai encore pour la dernière fois ce qui me paraît très évident: faites des recrues; mais ne faites aucune démonstration pour laquelle il n'y a pas la moindre chance de succès. Les recrues dans deux ou trois ans s'éman ciperont; partout où ils se trouveront ils tâcheront de s'attacher à l'affaire générale. En agissant maintenant d'une autre façon, vous tueriez ces pauvres gens comme des bestiaux et vous arrêteriez le mouvement russe encore pour un demi-siècle. Quant à la Pologne, elle périrait en ce cas irrévocablement.
Voyez ce qui suit: à Varsovie on a amené trois régiments de la garde Impériale. La Prusse, après avoir renversé la constitution, se jettera sur Varsovie au premier appel. Quant à la France, alors elle triomphe partout. De la part de l'autre partie de l'Europe, vous n'avez pas la moindre chance. Ainsi, que pourrons-nous faire? Nous vous disons que nous représentons la force de la propagande littéraire; que jusqu'ici nous n'avons aucune force pratique; que notre organisation est loin d'être prête; par conséquent — nous nous bornons, comme action, à des relations avec le Comité russe à Varsovie. — Nous lui dirons: «Soulevez-vous en même temps que les révoltés polonais à Varsovie». Mais, se soulèveront-ils? C'est encore une question. Vous-même vous dites que la Pologne agricole, ainsi que les paysans en Lithuanie, dispensés du service militaire, ne seront en état de rien faire. Avec qui donc pourra sympathiser le soldat russe, paysan avant tout lui-même, et qui aurait marché d'accord avec les intérêts des paysans et pas avec les intérêts des citadins? Ce n'est pas tout encore. Supposons que les troupes qui résident en ville se révoltent. Elles se convaincront instinctivement que l'affaire ne se terminera pas avec le renvoi du Gouv<ernemen>t Russe de Varsovie et qu'il faudra lutter contre les autres troupes. Par conséquent, il est plus qu'indispensable d'avoir chez vous un chef militaire. Y a-t-il un homme que le Comité de Varsovie puisse montrer aux troupes et qui, en leur disant: Marchez! éissance? Un tel homme nous manque. Par conséquent, de la part des troupes les chances sont plus que douteuses. Ainsi, vous n'agirez pas avec la Pologne agricole, mais seulement avec 25 000 hommes appelés au service militaire. Si ces 25 000 hommes étaient réunis en un seul corps de volontaires, cela produirait encore quelque chose. Mais, réfléchissez que ces 25 000 hommes sont épars dans les villes <de la> Pologne. Contre chaque groupe de ces individus il y aura de l'artillerie et une division. Supposons que dans une seule ville les soldats se rallient à nous et que dans une autre ville un autre groupe tire sur le peuple; il n'y a pas la moindre chance de rattacher tous ces hommes au peuple. Etes-vous encore sûr du chiffre de 25 000 hommes? Сomment pourra-t-on les obtenir en ne prenant que 5 hommes sur 1000? Dans l'ignorance où nous sommes de toute force qui puisse vous seconder, nous agirions d'une façon ignoble en disant à vos officiers que nous ne pouvons soutenir: Agissez, vous serez soutenus. é russe et si votre amour pour la liberté polonaise l'emporte sur votre douleur; si vous craignez de faire des victimes inutiles; alors je vous supplie de ne faire aucun mouvement, car il n'aurait aucun succès et mettrait les deux libertés en péril en préparant un nouveau triomphe au Cab<ine>t Tzarien. Savez-vous pourquoi la réaction triomphe toujours? Parce qu'elle joue en toute sûreté dans toutes les circonstances, tandis que nous, nous jouons au hasard. Avant que Mr Ogareff vous écrivît une lettre, nous causâmes longtemps ensemble; ainsi, je vous expose ses propres sentiments là-dessus. Croyez à la sincérité de nos sympathies. Mais, songez-y, que pouvons-nous faire si nous ne vous voyons pas en état de remporter une victoire contre votre plus grand ennemi? Remarquez qu'en Russie la consternation règne de nouveau dans les esprits, consternation produite par le faux mirage des réformes et des changements. Enfin, cela m'étouffe!.. Notre réponse, à ce qu'il paraît, imprimée dans le «Колокол» — ne vous a pas convenu... Tendez-moi votre main.
A. Herzen.
10, Paddington Green. W.
Ваше последнее письмо произвело на нас глубокое впечатление. Итак, дело решено, и это решение может привести к всеобщей гибели. Что можем мы сделать? Посудите сами.
Сказать вам, чтобы вы 25 000 человек сделали жертвой наших начинаний, т. е. чтобы они все стали военными рекрутами?
И в то же время необходимость этого предприятия настолько ясна, что с горькой смелостью скажу вам еще в последний раз то, что мне кажется несомненным: вербуйте рекрутов; но не делайте демонстрации, которая не имеет ни малейшего шанса на успех. Рекруты через два — три года проникнутся духом свободы; повсюду, где они окажутся, они будут стараться войти в общее дело. Поступая же теперь иным образом, вы повели бы этих бедняг на убой как скот и остановили бы русское движение еще на полвека. Что касается Польши, то в этом случае она бы безвозвратно погибла.
Посмотрите, что получается: в Варшаву введены три гвардейских полка. Пруссия готова, нарушив конституцию, по первому призыву наброситься на Варшаву. Франция ж будет повсюду торжествовать. Со стороны остальной части Европы вам не на что рассчитывать. Итак, что мы можем сделать? Мы говорим вам, что представляем силу литературной пропаганды, что по сей день у нас нет никакой практической силы, что наша организация далека от завершения; следовательно, в смысле действия мы ограничиваемся сношениями с Русским комитетом в Варшаве. — Мы скажем ему: «Поднимайтесь одновременно с польскими повстанцами в Варшаве». Но поднимутся ли те? Это еще вопрос. Вы сами говорите, что крестьянская Польша, равно как и крестьяне Литвы, освобожденные от военной службы, ничего не в состоянии будут сделать. Кому же станет сочувствовать русский солдат, сам прежде всего крестьянин, который мог бы действовать в согласии с интересами крестьян, а не городских жителей? Это еще не все. Допустим, что войска, расположенные в городе, взбунтуются. Они поймут инстинктивно, что дело не ограничится изгнанием русского наместничества в Варшаве — надо будет сражаться и против других войск. Следовательно, вам более чем необходимо иметь военачальника. Имеется ли такой человек, которого бы Варшавский комитет мог указать войскам и который, отдав команду: «Вперед!», призывников. Если б эти 25 000 человек были объединены в одном корпусе добровольцев, то это еще кое-что бы значило. Но подумайте, эти 25 000 человек разбросаны по городам Польши. Против каждого отряда этих людей окажется артиллерия с целым дивизионом. Допустим, что в каком-то одном городе солдаты присоединятся к нам, а в другом — другой отряд будет стрелять в народ; нет ни малейшей надежды привлечь всех этих людей на сторону народа.
— 25 000 человек? Как получить их, исходя из 5 человек на 1000? Находясь в полном неведении о той силе, которая бы вас поддержала, мы поступили бы подло, сказав вашим офицерам, которых не можем поддержать: «Действуйте, вас поддержат». Если вы хоть сколько-нибудь сочувствуете русской свободе, если ваша любовь к польской свободе берет верх над вашей скорбью, если вы боитесь бесплодных жертв, тогда умоляю вас, не делайте выступления, ибо у него нет никакого шанса на успех и оно приведет к гибели обе свободы, подготовив новый триумф царскому правительству. Знаете ли вы, почему реакция всегда торжествует? Потому что во всех обстоятельствах она действует наверняка, в то время как мы действуем наудачу. До того, как г-н Огарев написал вам письмо, мы с ним долго беседовали; таким образом, я передаю вам и его чувства по этому поводу. Верьте в наше искреннее сочувствие. Но подумайте, что мы можем сделать, если мы не видим возможности одержать победу над вашим сильнейшим врагом? Заметьте, в России уныние вновь овладело умами, — уныние, вызванное миражем реформ и преобразований. Словом, это меня душит!.. По-видимому, наш ответ в «Колоколе» вас не убедил... Дайте вашу руку.
Примечания
(ЦГАОР, —25 об. и 29 — «Переписка разных лиц, находящихся за границею и внутри России», «Производство высочайше учрежденной в С. -Петербурге следственной комиссии»). Впервые опубликовано: Л XV, 532—535.
ès secrète <Совершенно секретно>. В копии отмечен красным карандашом на полях следующий текст: Nous vous disons ∞ force pratique; nous nous bornons, comme action ∞ à Varsovie; Avec qui donc pourra sympathiser ∞ et qui aurait marché; Y a-t-il un homme ∞ sont plus que douteuses; Savez-vous ∞ au hasard.
10, Paddington Green. W. — По этому адресу в Лондоне жил М. А. Бакунин.
Ваше последнее письмо ∞ чтобы они все стали военными рекрутами? — В письме И. Цверцякевича, по-видимому, сообщалось о решении Центрального национального комитета, членом которого был Цверцякевич, вскоре начать восстание в Польше, опираясь на вновь призванных в армию рекрутов. Временные правила о рекрутском наборе (опубликованы 6 октября 1862 г. в «Dziennik Powszechny») предусматривали призыв на военную службу не по жребию, как значилось в Положении о рекрутской повинности в Царстве Польском, изданном в марте 1859 г., «а по приговору старшин и большею частью дурного поведения». Рекрутский набор должен был осуществиться по специально подготовленным спискам, в которые вошли двадцать пять тысяч революционно настроенных молодых поляков. См. об этом в «Дневнике П. А. Валуева, министра внутренних дел», т. I, М., 1961, стр. 194. Об отношении Герцена к польскому восстанию в период его подготовки см. в главе «М. Бакунин и польское дело» «Былого и дум» (т. XI).
... мы ограничиваемся сношениями с Русским комитетом в Варшаве. — Имеется в виду комитет русских офицеров в Польше, входивший в тайное общество «Земля и воля».
«Колоколе» вас не убедил... — Речь идет об открытом письме издателей «Колокола» «Русским офицерам в Польше» (К, л. 147 от 15 октября 1862 г.), в котором, формулируя задачи революционной организации русских офицеров в Польше, Герцен в то же время указывал на причины, требующие отсрочки восстания (см. XVI, 251—257).