530. М. МЕЙЗЕНБУГ
24 (12) ноября 1864 г. Париж.
24 nov<embre>.
Paris. R<ue> Taitbout.
ôtel d'Espagne. № 7.
Voilà que je suis installé dans votre appartement pour une semaine et plus. Mme О<gareff> et les enfants sont ici depuis le 10 — et demeurent 15, rue Colisée. A propos. Il faut que je vous dise — qu'Ogar<eff> a mis comme condition de sa guérison — la plus complète solitude. Il a commencé par prendre un petit appart<ement> derrière Richmond Park —je lui ai dit que c'était impossible, je lui proposais de ne pas aller à Paris et de prendre une maisonnette à Rich<mond> — il a refusé, ou voulait se résigner d'un air si malheureux — que je n'insistai pas. Vivre avec le bruit des enfants — impossible et de l'autre <côté> impossible — de faire les enfants spectateurs des évanouissements. Vous ne m'avez pas cru — au moins à la fin — que Lise a les nerfs détraqués depuis l'événement que je vous ai mentionné et pourtant c'est vrai — qu'au lieu de la guérir, Mme О<gareff> a empiré le mal, c'est tout autre chose. Or il fallait marchander pas à pas. Je suis resté 12 jours pour voir comment cela ira. Neftel venait presque tous les jours. C'était évident — que le mal était provoqué par le cherry ère — ma condition à moi était donc l'abandon complet, total de toutes boissons fortes — et comme transition d'accepter le Bordeaux — il a tenu la parole et en une semaine, il allait mieux — pas un évanouissement. Enfin nous avons déterré une très jolie habitation — Richmond Hill — près de Rose Cottage. Il sera bien soigné — j'aurai de Neftel et Tkhorzevsky des rapports, — et nous verrons. J'ai été terrifié de la tournure que prenaient les choses — je commence à respirer. Dans les quelques lignes — dans votre lettre, chère Malvida, il y avait tant de sympathie pour О<gareff> que j'ai voulu vous faire une description détaillée. Enfin la chose est positivement basée sur la boisson. S'il boit — du vin fort — il se tue, s'il n'en boit pas, les forces énormes de son organisme vainqueront. Que c'est l'homme le plus saint et le plus large d'horizon — il n'y a pas de doute. Il viendra un autre temps — dans lequel les mesquins, les petits esprits, à la Botk<ine> et Annenk<off> — se raviseront. Amen.
— voilà un homme qui nous aime nous tous — avec un dévouement du moyen âge — il était tout bouleversé de mon départ.
Перевод
24 нояб<ря>.
Париж. R<ue> Taitbout.
Hôtel d'Espagne, № 7.
<гарева> и дети находятся здесь с 10 и живут в доме 15 по rue Colisée. Кстати. Надо сказать вам, что Огар<ев> выставил условием своего выздоровления — полнейшее одиночество. Он начал с того, что нанял маленькую квартирку позади Ричмонд-Парка, — я ему сказал, что это невозможно, предложил не ездить в Париж и снять домик в Рич<монде> — он отказался или хотел покориться, но с таким несчастным видом, что я более не настаивал. Жить посреди детского шума — невозможно, и, с другой <стороны>, невозможно делать детей свидетелями обмороков. Вы мне не поверили — по крайней мере в конце — что у Лизы расстроены нервы после события, о котором я говорил, тем не менее справедливо и то, что г-жа О<гарева> вместо того, чтобы лечить ее, способствовала ухудшению болезни, но это совсем другое дело. Итак, надо было торговаться шаг за шагом. Я остался на 12 дней, чтобы посмотреть, как пойдет дело. Нефтель приезжал почти ежедневно. Очевидно, что недуг был вызван cherry[160] и пивом — следовательно, мое условие заключалось в полном, совершенном отказе от всех крепких напитков — и, как переходная мера, перейти на «бордо», — он сдержал слово и в неделю ему стало лучше — ни одного обморока. Наконец, мы раскопали очень уютное жилище — Ричмонд Хилл, около Роз Коттедж. За ним будет хороший уход — у меня будут отчеты от Тхоржевского и Нефтеля — и посмотрим. Я был напуган оборотом, который принимают дела — теперь начинаю дышать свободнее. В нескольких строках вашего письма, дорогая Мальвида, было столько симпатии к О<гареву>, что мне захотелось дать вам подробное описание. Словом, вполне достоверно, что дело в напитках. Если он будет пить крепкое вино, он убьет себя, если не будет, могучие силы его организма победят. Человек он святейший и с широчайшим кругозором — в этом никакого сомнения. Придет другое время — когда посредственности, мелкие натуры, вроде Ботк<ина> и Анненк<ова>, одумаются. Аминь. Бедный Тхоржевский — вот человек, любящий нас всех со средневековой преданностью — он был совершенно потрясен моим отъездом.
Примечания
Печатается по фотокопии с автографа Впервые опубликовано: Л XVII, 395—397; ошибочно объединено с письмом, условно датируемым декабрем 1863 г. — январем 1864 г. (письмо 430).
Год написания определяется адресом и содержанием письма.
<ина> и Анненк<ова>... — О позиции В. П. Боткина и П. В. Анненкова см. письма 455, 508, 512 и комментарии к ним.
«вишневка», вишневый ликер (англ.). — Ред.