75. А. А. ГЕРЦЕНУ
9 июля (27 июня) 1860 г. Лондон.
9 июля 1860.
10, Alpha Road. S. John's Wood.
Я требовал от тебя жертвы, — жертвы, которую диктовал здравый смысл, с которой согласны все, с кем я ни говорил. Ты отказал. Оскорбленный не только отказом, но притязанием мне толковать какую-то пустую теорию семейной жизни, я был строг — в твоей дерзости, с которой ты отвечал, я измерил, насколько мы чужие и насколько родные... Письмо к Огареву не лучше. Желание оправдаться и начало, может, угрызения совести — тебя привело к мелкому желанию обвинить меня. Ну представь себе, что ты с документами в руках докажешь, что в минуту досады я дурно поступил, — неужели это тебя оправдает? Нет, это только унизит меня.
Представь, что Огарев и Фохт скажут: «Да, действительно он скверный человек». Весело ли тебе будет это торжество? Нет, любовь молодого к старому — не может быть основана на кулачном бою. Если б я в самом деле был виноват — тут-то и было бы торжество любви в кротком ответе. И заметь, я эту любовь и это уважение — требую от тебя не только потому, что я твой отец, — но потому, что я знаю и чувствую, что всей моей жизнию — я заслужил его от молодого поколения (от русского по крайней мере), — я вправе требовать — но как дар, идущий из сердца.
Если б ты видел теперь здесь эту семью молодых офицеров, севастопольцев, отличившихся кровью и мужеством, которая окружает меня женской нежностью (одного из них, кн<язя> Тр<убецкого>, ты увидишь), — то ты еще яснее поймешь, от чего иногда у меня навертывается слеза. Да, я тебе говорю откровенно... я многое, все клал на вас троих... но я плохой семейный человек. Не рвите же эти кровные связи — нехорошо будет вам, когда та семья сочувственного юношества — станет ближе... И когда я, испуганный этим, хватаюсь, чтоб Тата не пошла в сторону... ты и этого не понимаешь!
Сим я оканчиваю — я не сердит больше. Ищи не прощенья — я давно простил, ищи возвращения веры, — ищи, чтоб мне легко было думать об этом — как о случайности.
Письмо я к тебе переслал, потому что я всегда и все письма посылаю, но по твоему письму я вижу, что я хорошо сделал. Что за слабость — бежать от раскаяния. Тут тебе только новое доказательство — что я должен был тебя остановить.
— ты можешь заехать за Татой к Мар<ье> Касп<аровне>, или согласиться с Тат<ьяной> Петр<овной>, или с Сатиными — где и как встретиться. Тата может на несколько дней заехать в Берн, — при этом возьми у Мар<ьи> Касп<аровны> до моря горничную Станкевича или другую. Между 10 и 15 августа — я вас буду ждать, вероятно, не в Вентноре — там слишком много русских. Лето здесь ужасное — холод и дожди.
Будь здоров — обнимаю тебя. Ольга здоровеет и хорошеет.
На днях мне и Огар<еву> давали спландидный обед — почти все русские, находящиеся в Лондоне, — это была годовщина первого листа «Колокола». Подробности я писал к Тате. На обеде из старых знакомых были Чернец<кий>, Тхоржев<ский>, моряки — обед начался в 8 часов и кончился в 31/2.
Понедельник.
Примечания
(IISG). Впервые опубликовано ЛН, т. 64, стр. 557.
... требовал от тебя жертвы ∞ Ты отказал. — Герцен просил сына отложить женитьбу. Об этом см. в предыдущих письмах к сыну.
Письмо к Огареву не лучше. — Об этом письме А. А. Герцена к Огареву (остающемся неизвестным) см. в письмах 66 и 71.
∞ которая окружает меня женской нежностью... — О своих и Огарева связях с русскими моряками Герцен частично рассказал в «Былом и думах» (XI, 305—309).
... одного из них, кн<язя> Тр<убецкого>, ты увидишь... — Речь идет о кн. П. П. Трубецком — участнике Крымской войны. Ср. письмо 81.
Письмо я к тебе переслал... — О каком письме идет речь — неизвестно.
... мне и Огар<еву> давали спландидный обед ∞ Чернец<кий>, Тхоржев<ский>, моряки... — См. письмо 73. — роскошный (от англ. splendid).