8. А. А. ГЕРЦЕНУ
31 (19) января 1860 г. Фулем.
31 янв<аря> 1860. Park House.
Fulham.
что я тебе скажу о твоем последнем письме? Ты пишешь, что, читая мое, тебе было «грустно и смешно». Мне было только грустно — и, может, всего больше оттого, что тебе было мое совершенно серьезное письмо — смешно. Придет время, когда ты не только будешь смеяться — но и поймешь. А потому я больше об этом писать не стану. Скажу только — чтоб открыть тебе глаза на твое совершенное непонимание вопроса — что если б ты с тех пор как начал рассуждать, прочитал бы со вниманием что я пишу, что я писал за восемь лет до смерти Николая, то ты не написал бы пошлости, что Александр II дал импулс и что он может остановить, т. е. что не внутренние силы страны вовлекли его, а что он вовлек их. Не надобно быть политиком, чтоб понимать вещи лучше, чем какие-нибудь жалкие французики. Хотя и надобно иметь общечеловеческое образование, которое не выкупает никакое специальное ученье и без которого человек все же не будет человеком. Дальше об этом вопросе — писать я не буду. Man will — was man kann, man kann — was man will[6]. Я и Огар<ев>, окруженные со всех сторон страшнейшим деспотизмом Николая, гнетом семейных предрассудков, — мы вступили действительно в смешной бой с властью — и через тридцать лет мы стали так, что само правительство признало, что мы власть в общественном мнении — les rieurs sont de notre côté![7] Нашу оппозицию теперь из истории не вычеркнешь — она бродит в сердцах юного поколения, бродит на Кавказе у офицеров, в Сибири и пр. Естественно было желать — чтоб ты так же открыт был нашему слову, как все поколение. Естественно было желать — чтоб ты шел по пути, тяжело протоптанному, но протоптанному родными ногами — по нем ты мог дойти бы, напр<имер>, до того, до чего дошел один из величайших деятелей в России — доктор Пирогов, который как попечитель в Одессе, потом в Киеве приносит огромную пользу, что не мешает ему быть первым оператором в России. Но для этого надобно упорно хотеть. У тебя идеал быть профессором в Швейцарии — я не порицаю этого, но думаю, что ты неэкономно бросаешь возможности, которые другие не имеют. Будь профессором — но для этого развей в себе научные понимания; — но человеком развитым. Ты видишь, что я стеснять тебя не намерен; человек идеал свой имеет смолоду — у тебя его нет, ты не знал ни борьбы, ни усилий и рос вяло, не верю, чтоб ты и теперь мог определить будущность... именно потому, что настоящей кровной arrière pensée[8] нет, — я буду долею направлять и останавливать тебя — до 25 лет. Потом только советовать и помогать. Доволен ли ты? Если, впрочем, и это тебе покажется смешным — ты этого не пиши — а, еще лучше, останови и самый смех — как не сообразный с тем уважением, полным любви, которое я заслужил от тебя. Ну и аминь.
Если К. Фогт еще у вас — скажи ему, что я его брошюры не получал и что мне очень хочется ее иметь.— Наташа отправилась за билетами в манеж. К Ольге ходит daily governess[9], однако не больно прыткая. Об поездке Natalie ничего нет положительного, теперь С<атины> в Москве, может, в начале апреля они и приедут. Я далее Дувра мечтаний не простираю. Работы у нас много; да и весьма вероятно, что весна не обойдется без войны.
Чернецкий заводит свою типографию — я был бы очень рад, чтоб он разбогател для доказательства рефюжье, что делает труд и воля.
Прощай — пиши больше и будь здоров.
Рукой Н. А. Герцен:
вот я только что воротилась с манежа, первый урок, надеюсь, что когда ты осенью приедешь, я с тобой буду ездить. Не могу еще судить, какое это влияние на меня имеет, завтра увижу. Только от скачки у меня немножко голова болит, но это только первый раз.
Ну прощай, милый Саша, пиши, езди, веселись и будь здоров.
Твоя Тата.
Что делает Эмма?
Печатается по фотокопии с автографа (IISG). Впервые опубликовано: ЛН, т. 64, стр. 554—555.
«грустно и смешно». — Речь идет о письме 4.
... я его брошюры не получал ∞ мне очень хочется ее иметь. — Речь идет о вышедшей в Женеве в декабре 1859 г. брошюре К. Фогта «Mein Prozeß gegen die „Allgemeine Zeitung”».
Об поездке Natalie ничего нет положительного... — О поездке Н. А. Тучковой-Огаревой на континент для встречи с Е. А. и H. М. Сатиными см. письма 1, 26 и комментарии к ним.
... весна не обойдется без войны. — Цюрихский договор, подписанный в ноябре 1859 г. и завершивший австро-итало-французскую войну, не прекратил национально-революционного движения в Италии против австрийского владычества. Положение не изменилось и после подписания в марте 1860 г. Туринского договора, по которому к Пьемонту был присоединен ряд областей средней Италии.
Чернецкий заводит свою типографию... — Типография Л. Чернецкого была открыта в Лондоне 8 апреля 1860 г. (см. письмо 28). Возможно, речь идет о филиале Вольной русской типографии.
— Ред.
[9] приходящая гувернантка (англ.). — Ред.