114. Н. А. ТУЧКОВОЙ-ОГАРЕВОЙ
28 (16) ноября 1865 г. Женева.
28 нояб<ря>, вторник.
И ты мне говоришь: «Пожалей меня» — как будто ты не знаешь, как и насколько я жалел и жалею тебя. Эта «жалость» столько же нас связует, как и воспоминания, как прошедшее и настоящее. Покорись покойно условиям жизни... отдай свою судьбу на ведение мне — ты сама никогда не умела вести ее — и я спасу тебя, но без веры и смирения я ничего не сделаю.
<енбуг>. Я ее не читал, но уверен, что это с ее стороны порыв загладить бывшее, — на каком же добром основании ты отвергаешь его? Письмо ее пришло в нашу страстную неделю, связано с памятью великого несчастия — разве ты в эти <дни> можешь поступить злобно? Стало, по-моему, надобно написать несколько строк и сказать: «Кончим распрю во имя иных интересов», — не бросаться на шею и не отталкивать. Вот, Natalie, наши человеческие пути — взойди в них, и ты с удивлением <увидишь> ‑ как неприязненные отношения будут исчезать. Ты хотела мой совет — вот он. Дай руку — и следуй ему.
Выйди из мира личных Grübelei[205], и ты не скажешь, Natalie, что ты неспособна воспитывать Лизу, и покой и способность проснутся. Я буду тебе помогать, я хочу, хочу от души — для тебя и для Лизы.
Знаешь ли, что я не допущу больше ни на письме, ни на словах того тона, который повергал меня в бешенство. Мы перешли его. Если ты опять впадешь в него, говоря о близких или далеких, я буду молчать или уйду. Я чувствую, что теперь — в это будущее полугодие — я все устрою, но для этого надобно пуще всего избегнуть раздраженья.
Насчет Miss Tur<ner> дело не шуточное. Если ты думаешь, что она все будет больна, то ее можно бы отослать, но заменить кем — разве нянькой до тех пор, пока сыщется порядочная женщина? Я буду узнавать здесь, но мне ты не поверишь. Тата ходит теперь в консерваторию и видит там разных матерей.
Огар<ева> еще нет; вероятно, придет к 1-му обеду — тогда я припишу. Его письма были грустны, но хороши. A propos, первое письмо его от среды пришло сегодня, во вторник, и кем оно было послано? и откуда?
— он говорит, что те, кто принимают участие в старушке, должны перед ее кончиной известить (и сказать в пансион, чтоб известили) juge de paix[206] и объяснить ему, что как родных нет налицо, то чтоб запечатал имущество и бумаги. Очень интересно, что будет делать поп, не упусти его из вида. Лично не очень мешайся.
Погода теплая, но скверная, сегодня разболелся опять зуб (другой) и немного голова.
Худ<яков> завтра отправ<ляется> в Петербург.
4 часа.
<ева> нет. Погода ужасная, иду рвать зуб. Напиши мне, не привезть ли Лизину собачку (только ей не говори, если не надобно) — она очень забавна.
Печатается по автографу (ЛБ). Впервые опубликовано: Л XVIII, 255—256.
Год определяется содержанием письма: тревога по поводу отсутствия Огарева, который 21 ноября 1865 г. уехал в Монтре навестить Н. А. Тучкову-Огареву (ср. письма 112 и 115); вопрос о «лизиной собачке» (ср. письмо 111). Все письмо в целом связано с письмом 112 — оно также является попыткой смягчить «ожесточение» Н. А. Тучковой-Огаревой.
Ты меня спрашиваешь ∞ Ты хотела мой совет — вот он. — Записка М. Мейзенбуг, о которой идет речь, неизвестна. Совету Герцена Н. А. Тучкова-Огарева не последовала.
— Речь идет о смерти близнецов Лели-boy и Лели-girl (декабрь 1864 г.).
Его письма были грустны, но хороши. — Эти письма неизвестны.
Худ<яков> завтра отправ<ляется> в Петербург. — Об И. А. Худякове см. XIX, 407—408.
– Ред.
– Ред.