150. М. МЕЙЗЕНБУГ и О. А. ГЕРЦЕН
28 (16) февраля 1866 г. Монтре.
28 février 1866. Montreux.
Hôtel des Alpes.
ère Malvida,
Votre lettre est bien triste — la lettre d’Og<areff> est bien triste et tout ce que je vois, tout ce que je pense est bien triste. Mut des Lebens — et vogue la galère jusqu’à ce qu’elle sombre. J’ai toujours répété — il faut choisir deux, trois points cardinaux et regarder le reste avec une certaine «poco curanza».
La mort c’est le grand hasard qui intervient — c’est l’imprévu et c’est le sûr.
Concernant Olga — je suis encore à l’idée que l’éducation semi-publique est arrivée trop tard. Tâchez au moins de la tourner vers un élément sérieux. Sous ce rapport je n’ai rien à dire contre Tata — elle ne sera pas une Rose Bonheur — mais elle aura «Les bonheurs et les roses» d’un développement humain. Quant à Lise — c’est un enfant prodigieux — elle corrige par sa capacité — l’éducation fiévreuse à bâtons rompus, elle a une intelligence si forte et une mémoire si facile que c’est étonnant. Si on pouvait avoir une influence salutaire — on pourrait beaucoup faire. Au mois d’avril arrivent les Sat<ine> à Berlin. N<atalie> y va. Ensuite rien de positif. Nous — c’est à dire vous et moi — nous nous verrons dans tous les cas à Como ou ailleurs. La grande cause qui met encore un obstacle dans les roues c’est Ogareff. Décidément l’organisme est trop cassé. Depuis votre dernier départ (et il était bien mauvais) il a fait un progrès désolant dans le mal. Parfois — tout son génie spontané, profond, toute sa poésie — sont là. Mais il travaille peu, le sent et se désole. C’est un spectacle si navrant... si noir. Le laisser longtemps seul serait pour moi impossible.
Maintenant un mot concernant Alex<andre>. Moi, je suis tout à fait pour la spécialisation — mais pour être spécialiste il faut deux choses — la science en général, et des questions sérieuses — qu’on cherche à résoudre par la spécialité. Diese Anfragen — Schiff les a.
— c’est à dire un métier. Eh bien — qu’Alex<andre> n’a pas de place je le trouve aussi mauvais, car il faut sortir de l’état intéressant d’un fils de maison, d’un jeune homme — mais c’est extérieur. Il me semble qu’il pourrait trouver assez de temps (le temps employé par ex<emple> par Julius Althaus — à jouer en «Express» Beethoven — à livre ouvert et à cœur fermé) pour reconquérir ou conquérir une certaine généralité. Comte (et Littré) est bon pour le naturaliste — et on peut bien commencer par lui et finir par Kant. Le reste c’est intéressant — comme la Bible, comme Shakespeare et enfin comme le philosophe cordonnier Jacob Bœhme.
— Tout cela est passé — je ne plaisante pas.
Il y a une semaine, j’ai relu avec Tata la première partie de Faust — la conception colossale, les morceaux de Carrare et d’or restent. Mais comme il a vieilli — mon Dieu comme il a vieilli!
Sur cela je vous serre la main. Montrez cette lettre à Alex<andre>, si vous n’avez rien contre[257].
Милая Ольга,
— но, кажется, ученье не идет тем же шагом. Ты родилась в 50 году — стало, сама можешь судить об этом. Шольца я не видал — потому что уехал в Монтре. Прощай. Я очень прошу тебя, Ольга, подумать о том, что я пишу, и поговорить и с Мальвидой и с Сашей.
Публикуется впервые, по фотокопии с автографа (BN).
... из нее не выйдет Роза Бонер, но она пожнет «радости и розы» человеческого развития. — Имея в виду занятия Н. А. Герцен живописью, Герцен прибегает к каламбуру: Rose Bonheur — имя и фамилия известной французской художницы; «les bonheurs et les roses — радости и розы» (франц.).
В апреле Сатины приедут в Берлин. Натали едет туда. — Эта встреча не состоялась. Ср. письмо 179.
∞ увидимся в Комо или в другом месте. — Герцен приехал в Италию для свидания с детьми только в январе 1867 г.
После вашего последнего отъезда... — М. Мейзенбуг уехала из Женевы 31 октября 1865 г.
... Шифф их имеет. — Интересная характеристика М. Шиффа, подтверждающая суждение Герцена, содержится в письме Габриеля Моно к г-же де Пресансе от 12 марта 1866 г. из Флоренции: «Господин Шифф ‑ один из самых замечательных физиологов нашего времени, и это человек с энциклопедическими познаниями, знающий все и столь же хорошо беседующий об истории, политике, философии, как о медицине и алгебре. Настоящий немецкий ученый, наивный, как ребенок, и с манерами средневекового алхимика-монаха» (Gaby Vinant. Un esprit cosmopolite au XIX siècle, 1932, стр. 213—214. Сообщено Л. P. Ланским).
Я вполне за специализацию ∞ в ремесло. — Ср. с высказываниями Герцена в письмах 144 и 154 о необходимости сочетания «специального» и «общего» образования.
∞ с листа, но без чувства... — Ю. Альтгауз — один из учителей А. А. Герцена. См. т. XXVII, письмо 427 и комментарии к нему. В подлиннике игра слов: «à livre ouvert et à coeur fermé» — буквально: «с открытой книгой и с закрытым сердцем».
∞ философ-сапожник Яков Беме. — Здесь Герцен, видимо, отвечает на сообщение М. Мейзенбуг о круге интересов его сына (ср. в письме 154: «Мальв<ида> пишет, что ты намерен читать Конта»...). Одобрительная оценка Герцена связана, очевидно, с выдвинутым им выше принципом сочетания «специального» и «общего»: в трудах Конта, Литтре, Канта конкретно-эмпирические разыскания сочетались с попытками решения общих, философских вопросов естествознания. В напечатанном незадолго до написания комментируемых строк «Письме пятом» из «Писем к будущему другу» (К, л. 213 от 1 февраля) Герцен охарактеризовал Якова Беме как своеобразного пантеиста (см. XVIII, 95).
[257] Дорогая Мальвида,
ваше письмо очень печально, письмо Огарева очень печально, и все, что я вижу, все, о чем думаю, очень печально. Mut des Lebens <мужество жизни> — и плыви лодка, пока не утонет. Я всегда твердил — нужно выбрать два-три основных пункта и относиться к остальному с известной росо curanza <беззаботностью>.
— это вмешательство случая, это нечто непредвиденное и нечто неоспоримое.
Об Ольге — я по-прежнему придерживаюсь мнения, что ее полуобщественное воспитание началось слишком поздно. Постарайтесь по крайней мере направить ее на что-то серьезное. В этом отношении я ничего не могу сказать против Таты — из нее не выйдет Роза Бонер, но она пожнет «радости и розы» человеческого развития. Что же касается Лизы, то она изумительный ребенок — ее способности исправляют беспорядочное и лихорадочное воспитание, у нее столь сильный интеллект и она все так легко запоминает, что просто поразительно. Если бы здравое влияние — можно было бы многого достичь. В апреле Сатины приедут в Берлин. Натали едет туда. Дальше ничего определенного. Мы — т. е. вы и я — во всяком случае увидимся в Комо или в другом месте. Серьезная причина, которая еще препятствует, — это Огарев. Безусловно организм слишком потрепан. После вашего последнего отъезда (и тогда он был плох) произошло значительное ухудшение. Иногда весь его непосредственный и глубокий ум, вся его поэзия — налицо. Но работает он мало, сознает это и приходит в отчаяние. Это зрелище столь душераздирающее... столь мрачное. Оставлять его на долгое время в одиночестве я не могу.
— но чтоб быть специалистом, необходимы две вещи — наука вообще и серьезные проблемы, которые пытаются разрешить методами данной специальности. Diese Anfragen <эти проблемы> — Шифф их имеет.
Без этого наука превращается в игру или в занятие, чтобы заработать на жизнь, т. е. в ремесло. Так вот — то, что у Александра нет должности, это я нахожу столь же скверным, ибо нужно выйти из завидного состояния — сына благородного семейства, молодого человека, — но это внешняя сторона вопроса. Мне кажется, он мог бы найти достаточно времени (например, время, затрачиваемое Юлиусом Альтгаузом на игру Бетховена «экспрессом» — с листа, но без чувства), чтобы достигнуть некоторой общей осведомленности. Изучать Конта (и Литтре) отлично для натуралиста и вполне можно начать с него, а кончить Кантом. Все остальное очень интересно, как, например, библия, Шекспир или, наконец, философ-сапожник Яков Беме. Все это прошло, я не шучу.
«Фауста» — колоссальный замысел, куски каррарского мрамора и золота. Но как он устарел — мой бог как устарел!
. — Ред.